Взгляд Эвелинды скользнул по помещению, пробежал по служанкам самого разного возраста и наконец остановился на Бидди. Удивительно — женщина, которая до этого вела себя как горничная, оказывается, заправляет всем на кухне. По крайней мере сейчас именно она, прервав разделывание цыпленка и размахивая огромным ножом, раздавала указания суетящимся вокруг работницам.

Внезапная вспышка солнечного света привлекла внимание Эвелинды к двери, которой, должно быть, воспользовался Фергус. В кухню вошел незнакомый мужчина, худой и основательно сгорбившийся под тяжестью прожитых лет. Эвелинда с любопытством наблюдала, как он, искоса глянув на Бидди, почти на цыпочках крадется вдоль стенки, подбираясь к чему-то, что сильно напоминало поднос с выпечкой.

— Держись подальше от сладостей, Скэтчи, если не хочешь лишиться пальца, — рявкнула Бидди, даже не поднимая глаз. — Сначала Фергус, теперь ты, у меня просто не хватает на вас терпения сегодня утром.

Старый седой Скэтчи скорбно оглядел поднос, рядом с которым стоял, и сердито посмотрел на Бидди:

— Вы жестокая женщина, миледи! Делаете их и даже не даете нам попробовать.

Эвелинда вздрогнула от неожиданности, услышав почтительное обращение. Миледи? Она вновь взглянула на Бидди и удивленно раскрыла глаза, тщательно рассмотрев ее наряд. В спальне наверху Эвелинда заметила на Бидди фартук и совсем не обратила внимания на скрывавшееся под ним платье, а оно было явно слишком богатым для служанки. Кто она, черт побери, и чем занимается, то исполняя обязанности горничной, то работая на кухне? Эвелинда терялась в догадках. Муж ничего не говорил о женской части своего семейства. Впрочем, о мужской его части он тоже не распространялся, хотя она знала: у него есть кузен по имени Тэвис. Во всяком случае, ей так казалось. Одно из немногих замечаний Фергуса во время их путешествия в Доннехэд указывало на это. Фергус сказал Каллену, что, наверное, не стоило оставлять Тэвиса в д'Омсбери — он клюнет на первую попавшуюся смазливую девчонку и забудет о возвращении. Каллен тогда хмыкнул и ответил, что остальные мужчины помогут его двоюродному брату держаться в рамках приличий.

— Будешь есть выпечку вместе со всеми во время обеда, — непреклонно сказала Бидди. — А сейчас иди отсюда и возвращайся к себе на конюшню, пока я не разделала тебя, как одного из цыплят. — Резко опустив нож, она вонзила его точнехонько в ножку бедной ощипанной птичьей тушки.

Качая головой, мужчина двинулся к выходу. Проходя мимо Эвелинды, он замедлил шаги и улыбнулся широкой беззубой улыбкой.

— Пошевеливайся! — прикрикнула Бидди и посмотрела ему вслед. Только тут она с удивлением обнаружила Эвелинду. — Девочка! — ринулась к ней Бидди, отложив нож и на ходу вытирая руки о фартук. — Ты уже встала. Каллен думал, ты будешь спать до вечера.

Эвелинда изо всех сил постаралась не покраснеть.

— Нет, что вы. Я ведь проспала почти всю дорогу, пока мы ехали сюда.

— Ну хорошо. Тогда, может быть, хочешь перекусить?

— Если вас это не затруднит, — нерешительно сказала Эвелинда.

— Нисколько не затруднит, — заверила ее Бидди. — Тебе надо только пойти и сесть за стол в зале, а я пришлю служанку с медом и выпечкой.