— Я должен убить этого упыря, — произнес Торманд тихим, но жестким от жажды мщения голосом. — Но прежде чем он умрет, я хочу, чтобы эта тварь испытала такую же боль и ужас, какие столь бессердечно навлекла на этих женщин.

— О таком подарке я молюсь каждый день, — скрипнув зубами, так же тихо ответил Саймон и начал осматривать пол крошечной лачуги пастуха.

Когда Саймон поднял с пола какую-то вещицу, Торманд подошел поближе.

— Что ты нашел?

— Еще одну костяную заколку, — ответил Саймон.

— И это в хижине пастуха?

— Странно, как она могла оказаться здесь? К сожалению, это не улика, ведь многие женщины пользуются такими.

— Получается, ее мог обронить кто угодно. Например, какая-нибудь простушка, уединившаяся здесь со своим возлюбленным.

Саймон кивнул и, еще раз окинув хижину взглядом, направился к выходу. Торманд последовал за ним.

— И все же разве не странно, что на месте убийства мы каждый раз находим заколку?

Торманд уставился на Саймона в изумлении:

— Ты ведь не думаешь, что ко всем этим убийствам может иметь отношение женщина? Да, я знаю, что женщина может быть такой же порочной и жестокой, как и мужчина. Но ведь требуется огромная физическая сила, чтобы совершить подобные убийства. Нужно не только захватить жертву, но и привезти ее туда, где можно пытать и убить, а после вновь переправить домой.

— Я знаю это. И потому я не считаю эти заколки крошечными стрелками, указывающими на убийцу. Тут загадка. Возможно, преступник убивает женщин из-за того, что они не были верны мужьям, и оставляет заколку как определенный знак, как метку.

— Но зачем выбирать именно тех женщин, с которыми я когда-то спал?

— Это очень хороший вопрос.

Торманд тихо выругался, и они отправились в долгий обратный путь в город. Каждое следующее место убийства находилось дальше, чем предыдущее. Он молил Бога, чтобы убийств больше не было, но уж если такое случится, пешком за преступником не угнаться, надо скакать верхом.

По телу Торманда пробежала дрожь. Он подумал, что вряд ли сможет выдержать вид еще одного истерзанного женского тела. Чувство вины лишало его сна. Окружающим еще предстояло найти доказательство, что он каким-то образом связан с этими убийствами, но сам факт, что все эти женщины некогда делили с ним постель, нельзя было оставлять без внимания. Все большее число людей начинало замечать это прискорбное совпадение, и шепоток подозрения с каждым днем становился все громче. Он почти воочию видел, как палач приглашает его на эшафот.

К тому времени, когда друзья добрались до дома Торманда, он чувствовал себя совершенно измученным и душой и телом. Одною взгляда на его друга было достаточно, чтобы понять: состояние Саймона было немногим лучше. Больше всего Торманду хотелось принять горячую ванну и надеть чистую одежду, чтобы избавиться от запаха смерти, казалось, витавшего вокруг него. А затем — обильная трапеза и мягкая постель. Он не сомневался, что о том же думает и Саймон.

Открыв дверь, Торманд тотчас услышал голоса. Войдя в дом, он бросил сердитый взгляд в направлении зала. И узнал эти голоса. Прибыло его семейство.

— А, явился, — произнес Уолтер, направляясь к нему и держа в каждой руке по объемистому кувшину с напитками. — Здесь твои братья и кузены. Они не очень тобой довольны.

Прежде чем Торманд успел сказать, что это его не слишком волнует, Уолтер исчез за высокими дверями большого зала.