— Это ваши дети? — поинтересовался он, кивнув в сторону малышей.

Впрочем, подумал он, она слишком молода, чтобы быть матерью мальчика.

— Теперь — да, — ответила она. — Рейд и Элен. Вы желаете выслушать мою историю или сразу потащите к королю?

Так и следовало бы поступить, подумал Саймон. По-хорошему, ее нужно было бы надежно запереть в тюремной камере, пока он будет расследовать дело. Но здравый смысл подсказывал, что сначала он должен выслушать ее историю, а уж потом сажать под замок. Чутье подсказывало, что она лишь пешка в чьей-то смертельной игре. Будь на ее месте мужчина, Саймон обязательно доверился бы интуиции. Впрочем, этих соображений было вполне достаточно, чтобы усомниться, стоит ли отдавать ее людям короля, которые наверняка обойдутся с ней жестоко. После череды предательств король, вероятно, пожелает ее смерти, и она не доживет до того момента, когда будет доказана ее невиновность. Мало того, что он даром потратит время на расследование, так еще и допустит напрасную казнь.

— Садитесь, — сказал Саймон. — Я выслушаю все, что вы сочтете нужным мне сообщить, и уж тогда решу.

Илзбет рассматривала мужчину, в доме которого оказалась по воле судьбы. Он был высок, шести футов или даже выше ростом, и худой, даже слишком худой. Но в его физической силе этого стройного тела она ни на миг не усомнилась. У него было такое лицо, что сразу становилось ясно — пощады не жди. Резкие черты от высоких скул до твердой линии подбородка. Даже нос срезан под острым углом, слишком крупный для лица. Густые черные волосы, стянутые в хвост, похоже, были слишком длинными. Прямые черные брови и длинные темные ресницы нисколько не смягчали холодную сталь серых глаз. Единственная мягкая линия в лице прослеживалась в некоторой полноте нижней губы. И уж конечно, никакого намека на мягкость не было в его низком голосе и ледяном тоне.

Было в этом человеке нечто такое, отчего кровь забурлила в жилах Илзбет. Она начала подозревать, что мать и кузины не были уж такими странными, когда рассказывали, как чувствовали себя, когда встретили предназначенного им мужчину, как колотились их сердца и кипела кровь. Илзбет была готова мурлыкать от удовольствия, разглядывая этого сурового мужчину, от которого теперь зависела ее жизнь.

Стряхнув наваждение, она подтолкнула детей к кушетке возле камина. Села сама, и дети прижались к ней. Саймон сел в кресло, расположившись так, чтобы видеть ее лицо. Она поймала себя на мысли, что зачарована грацией его неспешных движений, и в душе укорила себя за это. Совсем неподходящее время для того, чтобы наивно восхищаться мужчиной, особенно после того, как другой мужчина всего несколько дней назад жестоко предал ее. С другой стороны, ее восхищение еще раз доказывало, что она не любила Уолтера; эта мысль ее немного утешила.

— Но ваше признание может немного подождать, — сказал Саймон, когда в комнату вошли Макбин и Старая Бега с подносами еды и питья.

Илзбет сверкнула глазами, услышав слово «признание», однако ее вниманием тут же завладела женщина, которую сэр Саймон представил как Старую Бегу. Полная и седовласая, она, казалось, нисколько не робела в присутствии грозного хозяина. Служанка принялась хлопотать вокруг детей. Худой, как жердь, слуга по имени Макбин только хмурился, глядя на них.

— Ох, да вы только посмотрите на этих милых крошек, — ворковала Старая Бега. — Их нужно вымыть и переодеть в чистое. — Она подхватила Элен на руки. — Пойдемте-ка со мной, вы оба, и будем мыться прямо сейчас. Потом вернетесь сюда и как следует поедите.

— Но, — начала Илзбет, совсем не уверенная, что хочет остаться наедине с сэром Саймоном.

— Вы только не сердитесь, — сказала на ходу Старая Бега.