Она отошла назад, звала на помощь (вероятно, бесполезно) и сорвалась на бег.

Они последовали за ней.

Само собой, в Морганвилле каждый хорошо бегал, но у Клэр была мотивация; она замедлилась достаточно, чтобы заставить их поверить, что они могли поймать ее, и до сих пор оставалась вне досягаемости. Главарь шайки — как его зовут? Рой как-то-там — Рой был быстрым, и она усердно старалась оставаться в нескольких дюймах от его выпадов. Если он догонит ее, она не сомневалась, что он выместит на ней свой гнев также, как на Еве.

Пусть она будет в порядке. Пожалуйста, пусть она будет в порядке!

Её ноги начали гореть; Клэр могла держаться на приличном расстоянии, но адреналин и страх брал своё, и она знала, что дети, как лающие собаки, не устанут так быстро, у них был менталитет толпы, это подгоняло их. Впереди был еще один перекрёсток, но на улице никого не было. Нет, подождите — машина, стоящая на светофоре.

Красный, кокетливый спортивный автомобиль с открытой крышей.

Машина Моники Моррелл.

Моника обернула шарф вокруг головы, чтобы сухой ветер не дул на её блестящие, тёмные волосы, и она носила большие солнцезащитные очки "рок-звезды", а когда она обернулась на шум преследователей Клэр, невозможно было прочитать выражение её лица.

Клэр рискнула. Перепрыгнув через дверцу машины на пассажирское сиденье, она чуть не расплющила дорогую дизайнерскую сумочку Моники.

Моника молча уставилась на нее на секунду, потом посмотрела мимо нее, на Роя Фармера, который остановился в футе от автомобиля, тяжело дыша и багровый от ярости.

— Что? — потребовала Моника. — Тронешь мою машину, и ты труп, Рой Той, — а потом, даже не повернув головы, чтобы посмотреть свет светофора, она промчалась на кабриолете прямо через перекрёсток с оглушающим визгом резины. Толпа — ну, фактически, это была не толпа, осознала Клэр, не так много, шесть разъярённых подростков — быстро отстала, хотя и сделала несколько шагов в погоню. Моника в течение нескольких секунд смотрела в зеркало заднего вида, разогналась до предела, перевалив за шестьдесят миль в час, и проехала на два красных знака светофора, не замедлившись, а затем сказала: — Какая конкретная причина? Не то чтобы меня это заботило, разве что за исключением мусора, который налетел на пассажирское сиденье.

— Спасибо, — сказала Клэр, потому что, не считая оскорблений, Моника действительно сделала сейчас что-то стоящее. Она тяжело дышала из-за бега и реального беспокойства. — Поверни направо!

— Не указывай, солнышко. Я собираюсь пройтись по магазинам.

Клэр схватила руль и дёрнула его, а Моника выругалась — честное слово, она знала слова, которые Клэр никогда не слышала, интересные и красочные сочетания — и оттолкнула руку Клэр, чтобы внимательно управлять поворотом.

— Клянусь Богом, если на этой машине появится вмятина, я прикончу тебя!

— У них Ева, — сказала Клэр. — Направо! Следующий квартал!

— И зачем мне это?

— Они избили ее. Она ранена. Они могут вернуться!

— И меня это волнует, потому что…?

— Моника, они могут убить ее! Просто сделай это!

Моника колебалась достаточно долго, что заставило Клэр рассмотреть возможность выпрыгнуть из машины на высокой скорости, но потом она ударила по тормозам и резко вывернула руль вправо, потом еще раз, затем с визгом развернулась и остановилась на перекрёстке, где всё ещё стоял катафалк Евы.

Моника ничего не сказала. Клэр взглянула на Еву, лежащую на асфальте в луже собственной крови, время, казалось, заморозилось в глыбу льда в течение одного вздоха.