Но, по крайней мере, с ним никогда не было скучно.

Она ходила туда так часто, что уже делала это на автопилоте, едва ли замечая улицы, дома и аллеи, по которым нужно было пройти; она посмотрела на телефон и прочитала тексты в то время, как бежала вниз по длинной мраморной лестнице, которая вела в темноту лаборатории, или логова, в зависимости от его сегодняшнего настроения. Горел свет, что было хорошо. Убрав подальше телефон, она увидела, что Мирнин склонился над древним микроскопом, она уже десятки раз приводила аргументы в пользу новой электронной модели, но он продолжал столь странно себя вести. Он отошел от окуляра, чтобы лихорадочно начертить цифры на доске. Она была покрыта номерами, и в глазах Клэр они выглядели совершенно случайными не только с точки зрения их численных значений, но и потому, как они были написаны — на всех углах и везде, где было свободное место. Некоторые из них были даже перевёрнуты. Это была не формула или анализ. Это был полный бред.

Что ж. Должно быть, это один из тех дней. Прекрасно.

— Эй, — сказала Клэр с фаталистической покорностью, в то время как она бросила рюкзак на пол и открыла ящик, чтобы достать свой халат. Хорошо, что сначала она посмотрела; Мирнин свалил ассортимент скальпелей поверх ткани. Любой из них мог порезать её до кости. — Что ты делаешь?

— Знаешь ли ты, что некоторые виды коралловых определены как бессмертные? Научное определение бессмертия, что если смертность видов не увеличивается после того, как они достигают зрелости, не существует такого понятия, как старение… у чёрного коралла, например. Или Большой Бассейн остистых сосен. Я пытаюсь определить, есть ли сходство между развитием тех клеточных колоний и заменой человеческих клеток, которая происходит при образовании вампиризма… — он говорил милю в минуту с крайней степенью возбуждённости, которая всегда пугала Клэр. Это означало, что он нуждается в лекарстве, которое не станет принимать; она должна тайно добавлять его в кровообращение, чтобы снова спустить его в рациональную зону. — Ты принесла мне гамбургер?

— Я… Нет, Мирнин, я не принесла тебе гамбургер. — Странно. Он никогда не просил об этом раньше.

— Кофе?

— Уже поздно.

— Пончики?

— Нет.

— Какая тогда от тебя польза? — Наконец, он оторвался от микроскопа, сделал одну или две записи на доске и шагнул назад, чтобы рассмотреть хаос меловых пометок. — Бог ты мой. Это не очень… где я начал? Клэр? — он указал на число где-то в районе верхнего ряда.

— Меня здесь не было, — сказала Клэр и застегнула халат. — Ты хочешь, чтобы я работала над машиной?

— Что? Ах да, это. Приступай, пожалуйста, — он уставился на доску, теперь скрестив руки на груди и нахмурившись. В этот день он не выделил времени для ухода за собой. Его длинные, темные волосы были спутаны и нуждались в мытье; она была уверена, немного белая не по размеру рубашка, которая была на нём, использовалась как тряпка всю свою долгую жизнь для вытирания остатков химических веществ. У него хватило духа, чтобы одеть какие-нибудь штаны, хотя она не была уверена, что мешковатые прогулочные шорты были тем, что она выбрала бы. По крайней мере, шлёпанцы соответствовали виду. — Как дела в школе?

— Плохо, — сказала она.