Барбара не заметила. Ей никогда не делали предложений, пристойных или непристойных. Что же касается морщинок, то до сего времени ее попытки избежать их ограничивались рассматриванием себя в зеркале не дольше, чем то было нужно, чтобы разглядеть застрявшие между передними зубами частички шпината, в тех редких случаях, когда она ела шпинат.

Они зашагали наверх, к выходу, куда поднимались сразу несколько эскалаторов. Хейверс бросила взгляд на наряд Доротеи, не иначе как предназначенный специально для похода в Восточный Лондон: симпатичные зауженные книзу синие брючки и коричневые с белым балетки. Брючки дополняла футболка в красно белую полоску и сумочка в тон обуви. Короче, в выходные дни Доротея Гарриман выглядела столь же стильно, что и в дни рабочие.

В отличие от нее, Барбара восприняла слово «вылазка», которое употребила ее спутница, буквально и оделась соответствующим образом: спортивные брюки на кулиске, футболка с броской надписью «Ты разговариваешь сам с собой или делаешь вид, будто я слушаю?» и – по случаю прогулки с коллегой – новые кроссовки. То, что это были высокие кроссовки с леопардовым принтом, кое о чем говорило. По крайней мере, надевая их, сержант именно так и думала. Теперь же ей казалось, что они слегка… не в тему, если можно так выразиться.

Ладно. Проехали. Слишком поздно что то менять, решила Барбара. Она поспешила вслед за Доротеей к эскалатору и еще наверху решила отпустить ей комплимент. Она сказала секретарю – что потребовало от нее подобрать точное слово, – что та выглядит «потрясно». Гарриман любезно ее поблагодарила, пояснив, что это все ради Вентворт стрит.

Хейверс была ошарашена.

– Надеюсь, вы не хотите сказать то, что, по моему, вы хотите сказать? – уточнила она с подозрением.

– Что именно? – уточнила, в свою очередь, ее собеседница.

– Что вы собрались меня преобразить. Это мы уже проходили, Ди. Дохлый номер.

– Господи, нет же! – ответила Доротея. – Я и не думала. Просто завтра днем я приглашена на вечеринку на свежем воздухе и мне совершенно нечего надеть. Ничего, что я не надевала бы в тысячный раз. Это всего пять минут!

– А после этого?

– Если не ошибаюсь, сегодня в Спиталфилдс работает блошиный рынок. Вас интересуют такие рынки, сержант?

– Разве я похожа на человека, который интересуется блошиными рынками? – спросила Барбара. – Признайтесь, Ди, что вы задумали?

– Ничего, – ответила Гарриман и, сойдя с эскалатора, направилась к выходу. Однако она была вынуждена остановиться, когда ее коллега чуть более настойчиво окликнула ее по имени.

– Надеюсь, вы не собралась взять меня на поруки? – строго спросила Барбара. – Или это чей то приказ? Ардери сказала вам: «Сделайте что нибудь с сержантом Хейверс, потому что с ней не всё в порядке». И вы спешите встать перед ней по стойке «смирно».

– Вы шутите: что такого я могу «сделать» с вами? Пойдемте дальше, хватит упираться! – заявила Доротея и, на всякий случай взяв свою спутницу под руку, потащила ее дальше.

Вскоре они были в Бишопсгейт, где современный лондонский Сити с его огромными стеклянными башнями неумолимо наползал на Лондон довикторианской эпохи. Точнее, на ту его часть, что именуется Спиталфилдс. Здесь необузданный капитализм делал все для того, чтобы уничтожить историю столицы. Там, где к облакам не успели взмыть новые небоскребы транснациональных корпораций, сетевые магазины, принадлежавшие неизвестным транснациональным магнатам, делали практически то же самое.