Бентли Литтл. Город
Он держал их на верхнем этаже — восстановленные скелеты всех женщин, которых он убил. Первый — положил в кабинете рядом со своим столом. И второй. И третий. Но вскоре они заполнили гостевую спальню, ванную, холл, пока не заняли весь верхний этаж дома. Он часто думал о том, чтобы нанять профессионала, способного покрыть кости «живым» латексом, сделать скелеты реалистичными копиями женщин, которых он убил, но знал, что не может попросить кого-то сделать это, не вызвав подозрений. И уж точно в городе не было никого, кто мог бы выполнить столь кропотливую работу. Кроме того, он любил своих женщин такими, какие они есть. Каждую ночь, за час до сна, он стоял у подножия лестницы, глядя вверх в темноту, видя молочные очертания костей в темноте. Он снимал с себя одежду — сначала ботинки, потом носки, потом рубашку, брюки, нижнее белье — и шел наверх, где бродил среди рядов скелетов, тихо бормоча что-то, позволяя голой плоти касаться холодной гладкости костей, прежде чем выбрать себе спутницу на ночь. Шериф Уокер Хейман был счастливым мужчиной.
В дверь постучали, и Хейман оторвался от своих бумаг. — В чем дело? Дверь открылась. — Шериф? Джим Притчард вошел в кабинет и нервно откашлялся: — Мы задержали одну, сэр. — Женщина? — Да. — Взрослая или ребенок? — Взрослая. — Отлично. Шериф встал и отложил ручку. — Проводи меня к ней. Он последовал за своим заместителем по коридору к первой камере, где хорошо одетая женщина лет тридцати пяти гневно расхаживала из угла в угол. Когда двое мужчин вошли она подняла глаза, и Хейман увидел под прядью светлых волос рану на лбу, куда ее ударили рукояткой пистолета. Он надеялся, что это не оставит вмятины на ее черепе. А он мог сказать, что у нее хороший череп. — Что все это значит? — потребовала объяснений женщина. — По какому праву вы меня задерживаете? Хейман улыбнулся. — Добрый день, маленькая леди. — Я не маленькая леди. Я большая леди. С большими деньгами. И я могу себе позволить оплатить крупного талантливого юриста, — она сердито погрозила ему пальцем. — Я собираюсь представить вас перед наблюдательным советом так быстро, что у вас голова пойдет кругом. А эти обезьяны, которые на вас работают… — Притчард угрожающе шагнул вперед, но шериф удержал его. — …это худшее проявление полицейской жестокости, которое я когда-либо видела. Я даже не превышала скорость. Меня остановили за… я не знаю, за что именно. За то, что я женщина… — Да, — сказал Притчард. — Вы это слышали? — она обратилась к шерифу. — Он сам признался. Хейман кивнул, улыбнулся и достал пистолет. — Вы хотите здесь или на публике? Женщина в шоке уставилась на него: — Что? Шериф всадил ей пулю в живот и наблюдал, как, держась обеими руками за кровоточащую рану, она рухнула на пол; ее рот превратился в круг боли и недоумения. Он повернулся к Притчарду: — Разберись с этим бардаком. И притащи ее ко мне, когда она будет чистой. Шериф вернулся в свой кабинет, чувствуя себя хорошо. Он надеялся, что пуля не задела кость.
Мэр Джим Джонсон открыл дверь на четвертом звонке и был удивлен, увидев шерифа, стоящего перед ним с коробкой в подарочной упаковке в руке. — Джим, — сказал Хейман, кивая в знак приветствия. Мэр жадно разглядывал коробку, зная, что в ней находится, даже не спрашивая. |
