Последнее она произносила умоляющим голосом, подмигивая обоими глазами. Нет, не украл. И у меня язык не повернется сказать иное. Болело плечо, жглась печать на солнечном сплетении, настроение ниже каменной кладки.

Фактически не сопротивляющегося Дэма увели в темницу, а меня приволокли в кабинет, не забыв позвать и Лерию, для разъяснения некоторых деталей. К примеру, откуда у меня мелок и плащ…

Разумеется, она отбрехалась, заявив, что этого добра у нее в комнате навалено везде и ей, нефилимке, и в голову не могло прийти, что я этим воспользуюсь. Она пыталась и меня вытянуть, свалив всю вину на Дэма — но я понимала, что это неправильно, да и глупо. Ведь Дарсан прекрасно видел, как я сама чертила символ, как сама спрыскивала зеркало. И о чем я только думала? О чем МЫ только думали?

— Ее тоже в темницу, — устало проговорил Дарсан, кивая тамми Ши.

— Отец! — возмущенно проговорила Лерия. — Это нечестно!

— Лерия, ты тоже хочешь? — поинтересовался демон. И мне почему-то показалось, что посадит. Если она не успокоится точно посадит. Да, в целях воспитания, но все же.

Тамми подошел ко мне, тихонько покряхтывая. Крепко вцепился в предплечье своими культяпами, вывел из кабинета и повел по лабиринту коридоров и проходов. Ну в них я с горем пополам потихоньку начала ориентироваться…

* * *

По холодным каменным стенам бегали огромные пауки, в некоторых местах подтекала бурая жидкость. Ветер, сквозняком блуждающий по длинному коридору, проникающий сквозь решетки, завывал тихую одинокую песнь. Жуткую, пробирающую до самых косточек. Ему вторила каторожная капель, воздействующая на заключенных так, что те спустя какое-то время на стенку были готовы лезть.

Кап — кап — кап …

Каждые десять-двадцать минут сверху раздавался какой-то грохот, заставляющий вздрагивать от неожиданности. По коридорам ходили, нет, плыли страшные существа — ищейки. У них не было ни лиц, ни голоса, но они внушали чистый трепетный ужас.

Для полноты картины не хватало лязгающих цепей и завывающих соседей-заключенных.

Бум-бах!

Я вздрогнула. Опять… Ешкин-кошкин, ну почему нельзя сделать камеру не такой жуткой?! Или это принцип какой-то? Чем больше она внушает страх, тем лучше?

Стоп, а ведь точно… Мередел должен внушать ужас — таким и задуман. Он как дикий хищник выпускает когти, царапается, запускает клыки в эфемерную плоть. Благодаря этому он питается, существует. Страх неотделим от человека, а бесстрашие — сказки, придуманные людьми, чтобы казаться круче. Каждый чего-то боится — это естественно. Но в Меределе страх искусственный и не может в полной мере заставить сердце гореть, словно сухую солому, на которую выбили искру. Мередел не способен разбудить истинное переживание за близких, любимых и себя самого. Он может лишь пугать монстрами и внушаемой болью. Ненастоящей, как и все в Меределе, где человек пребывает лишь сознанием. А сознанию нельзя отрезать палец, сломать ребра, содрать кожу, запустить под ногти иглы. Но можно внушить, что это реальность. Моя главная задача — успеть найти выход из этого лабиринта загадок, отделить реальный страх от иллюзорного, пока еще не слишком поздно…

От осознания этой истины, которую мне пыталась донести Лерия, да и мои собственные наблюдения, я села. Оказывается, все куда уж проще… И на самом деле Мередел — это некий прототип сна. А во сне человеку позволено многое, если он сможет справиться со своим сознанием и понять, что сон — всего лишь сон. А Мередел — всего лишь Мередел.

* * *

Лерия вошла в просторный круглый кабинет, предварительно постучавшись. Хар Дарсан сидел за столом и пристально рассматривал сверток с искрящейся цепочкой.