|
И ком все стремительней катится по наклонной, как вдруг сталкивается с препятствием — деревом или выступившей скалой. Рассыпается на сотню маленьких комочков, былая мощь уходит в небытие, наступает спокойствие. Горькое спокойствие и смирение. У маленьких комочков есть шанс продолжать движение вперед, но это уже будет другой ком и другое движение. Постепенно смирение перерастает в новую динамику, но оно не сравнится с былым ощущением, оно никогда не позволит забыть старую горечь.
— Алина! — возглас из-за спины отвлек от размышлений. — Ты ранена? Дэм присел рядом с нами на колени и начал меня ощупывать. — Я цела… Воин Духа посмотрел на Калинину, стал аккуратно ощупывать ее руки, шею и туловище. — Она нежилец, — тихо проговорил он. — Очень обильные внутренние кровотечения. — Помоги ей, — громко проговорила я. Здравствуй, тетушка Истерика. — Помоги! — Алин, я не могу, — тихо и виновато произнес парень. — В этом вопросе задействованы обычные люди, я не имею права вмешиваться. — Уйди! — выкрикнула я. Я бы и толкнула, но одной рукой я держала Машу, а второй гладила ее по голове. — Она будет жить! Все нутро будто разрывало, хотелось ломать и разбивать. Но надо было взять себя в руки. Вдали послышался тоскливый вой сирен. Глаза одногруппницы почему-то были закрыты, но хриплое дыхание все еще слышалось. С каждым мгновением все слабее. — Твою мать, Машка, очнись! — закричала я. — Ты будешь жить, слышишь?! А этого придурка не слушай, он вообще ничего не понимает! И врачи совсем близко! — Алин, успокойся, — мягко сказал Дэм, приобнимая меня за плечи. — Уйди! Без тебя все было хорошо! Как только ты появился в моей жизни, все пошло наперекосяк! — я заорала уже на Дэма. Мозгами понимала, что напрасно, но язык разум не особо слушал. — Алин… — еще мягче возразил парень. — Уйди, — всхлипнула я, поглаживая одногруппницу по голове. Дыхание с каждым мгновением становилось все слабее, судорожный выдох и тяжелый вдох. — Машенька, дыши, дыши глубоко. Все наладится, слышишь? Совсем скоро ты поправишься и вернешься в ВУЗ и мы еще будем весело вспоминать сегодняшний день. Чувство горечи забивало нарастающий звон интуиции. Ну уж нет, не на моих руках! Она не умрет. Уже почти не обращая на приторный запах внимания, я глубоко вдохнула. Также выдохнула. По телу стало разливаться спокойствие и свет. Все будет хорошо, мало ли что говорит Дэм. Сирена скорой завывала все ближе. Пульс становился слабее. Поторапливайтесь. Быстрее… Я закрыла глаза. Ее вдох — мой выдох. Ее выдох — мой вдох. Воздуха стало не хватать. Ее дыхание остановилось. Чьи-то сильные руки оттолкнули меня от тела, вокруг забегали двое санитаров. Ее вдох — мой выдох. А после я потеряла сознание.
* * * Я бегу. Опять куда-то бегу. А после качусь. Нога дергается, и я просыпаюсь… — Очнулась? — ох, что-то мне совершенно не нравится тон Дэма. Открыть глаза было сложно, ресницы будто слиплись. Свет в комнате был мягким, Дэм сидел в кресле с каким-то толстым фолиантом. — Ты конченая идиотка! — произнес он. Вот, что значит приятное пробуждение… Бегемот, лежащий под боком, зашипел на него, чуть приподнимаясь на задние лапы. Кажется, он вымахал еще сильнее. — А ты молчи! — серьезно сказал Дэм коту. Тот тут же сел, внимательно разглядывая парня. Замечательно… — Как Маша? — спросила я. |
