Долгую минуту они внимательно изучали друг друга, а потом существо отвернулось и неторопливо затрусило прочь. Опустив нос в листву, устилавшую землю, оно побежало к кустам, что-то схватило, а когда оно снова подняло морду, они увидели, что существо что-то держит своими белыми зубами, что-то круглое и фиолетовое. Искоса взглянув на них в последний раз, существо прыгнуло в кусты, держа хвост трубой, и исчезло.

Лина наконец смогла перевести дыхание и взглянула на Дуна, который сидел разинув рот от изумления. Нетвердым голосом он пробормотал:

— Это была самая удивительная вещь, которую я видел за всю свою жизнь.

— Точно.

— И оно тоже видело нас, — продолжал Дун. Лина кивнула. Они оба чувствовали: их узнали. Существо было чрезвычайно странным, до сих пор им не приходилось видеть ничего подобного, и все же, когда оно смотрело на них, в его глазах мелькнула искра узнавания.

— Теперь я знаю точно, — медленно произ нес Дун. — Это наш мир. Мы его часть.

Через несколько минут Поппи проснулась и закапризничала, и Лина отдала ей последние горошины из запасов Дуна.

— Как ты думаешь, что это такое было в па сти у существа? — спросила она. — Может быть, мы тоже сможем это есть? Может, это фрукт какой-нибудь? Похоже на этикетку от банки персиков, только другого цвета.

Они встали и пошли искать и скоро набрели на высокое растение, ветки которого ломились от лиловых плодов размером с маленькую свеклу, только гораздо мягче. Дун сорвал один и разрезал своим ножом. Внутри была мякоть, а в середине косточка. Красный сок потек по его пальцам. Дун осторожно лизнул их.

— Сладко, — сказал он.

— Если существо может это есть, наверное, можем и мы, — сказала Лина. — Рискнем?

И они рискнули. Никогда в жизни они не пробовали ничего вкуснее. Лина вырезала из фруктов косточки и давала ломтики Поппи. Сок тек у них по подбородку. Когда они съели по пять или шесть штук, они облизали свои липкие пальцы и снова принялись за поиски.

Они поднимались все выше по склону, пробираясь сквозь цветы, достававшие им до пояса, и почти у самой вершины набрели на какую-то выбоину в земле, словно пласт почвы осел и провалился. Они спустились в провал и в конце его увидели трещину высотой в рост человека, но гораздо уже, чем обычная дверь. Лина боком протиснулась в трещину и обнаружила за ней узкий туннель.

— Давай сюда Поппи, — крикнула она Дуну, — и лезь сам.

Однако внутри было темно, и Дуну пришлось сбегать за свечами. В их неверном свете они крались вперед, и внезапно тропа закончилась, но не тупиком, а зияющей пустотой, так что они невольно попятились. Перед ними был отвесный обрыв такой глубины, что при одном взгляде вниз начинала кружиться голова. Пропасть казалась почти такой же огромной, как мир снаружи. И на самом ее дне тускло светилось облако огней.

— Это же Эмбер! — прошептала Лина.

Они видели в неизмеримой глубине крошечные, ярко освещенные улицы, пересекающиеся под углом, площади, искорки фонарей и темные крыши домов. А вокруг царила абсолютная тьма.

— О, Дун, это наш город, — простонала Лина. — Наш Эмбер! Он, оказывается, на ходится на дне этой дыры! — Она смотрела в пропасть и чувствовала, что рушится вся ее картина мира. — Мы все жили под землей. — Она была готова заплакать. — Не только Тру бы — весь Эмбер был под землей!

Дун стоял на четвереньках, заглядывая через край обрыва. Он изо всех сил всматривался, пытаясь различить крошечные точки — людей.

— Что там сейчас творится, хотел бы я знать? — пробормотал он.

— Они услышат нас, если мы крикнем?

— Не думаю.