Хотя близился полдень, у Никки не возникло желания где–нибудь присесть и съесть булку и яблоко, которые она взяла с собой, – ей хотелось только шагать и шагать.

Тропа поднималась все выше, с обеих сторон к ней подступали деревья, но потом они вдруг поредели, и Никки увидела внизу крыши Йонвуда, который издалека казался маленьким и мирным. Людей она, разумеется, разглядеть не смогла и попыталась найти «Зеленую гавань», но – увы. Ей стало очень грустно, когда она смотрела на городок, куда мечтала переехать. Она–то думала, что это идеальное место, тихое и прекрасное, не знающее бед мегаполисов. Если б кто–нибудь заранее сказал ей, что в Йонвуде борются с силами зла, пытаясь построить щит добра, она бы только обрадовалась. А теперь она не желала иметь никаких дел с этими «строителями».

Никки продолжала идти. Отис время от времени останавливался, нырял под куст или начинал рыться в опавшей листве. Некоторые места вызывали у него такой интерес, что он надолго застревал там, обнюхивая их. Никки не мешала ему. Она стояла и смотрела, как с ветки на ветку перелетали птицы. В небе медленно плыли облака. Иногда в просветы между ними врывались солнечные лучи, которые освещали лес, траву, тропу. В такие моменты льдинки на земле блестели, как осколки стекла.

Через час Никки подумала, что пора отдохнуть и поесть, и начала искать место, где можно было бы присесть. Вскоре она нашла упавшее дерево, увитое лианами и поросшее зеленым мхом. Очистив небольшой участок ствола, она привязала конец поводка к ветке, села и стала есть сдобу и яблоко. Последний кусочек сдобы перепал Отису.

Внезапно она услышала шаги. Кто–то спускался по тропе и приближался к ней. Сердце у Никки стало биться сильнее. Что же делать? Нырнуть в кусты? Спрятаться за деревом? Но Отис, почуяв приближение незнакомца, навострил уши и громко, пронзительно залаял. Теперь прятаться не имело смысла. Их уже заметили, и оставалось только надеяться, что это не террорист и не какой–нибудь бандит и что он не обратит внимания на сидящую на бревне девочку.

Никки сидела и ждала, и через несколько секунд перед ней появился… Гровер.

Он увидел Никки, остановился и скорчил зверскую гримасу, растянув губы и выпучив глаза.

– А–а–а–а! – завопил он. – Ужасный террорист! Жуткий монстр! Спасите меня, спасите!

– Прекрати! – отмахнулась Никки, улыбнувшись и радуясь тому, что Гровер жив и здоров.

Отис подбежал к мальчику, Гровер наклонился, чтобы погладить его, и тут Никки услышала гудение браслета.

– Можно мне посмотреть? – спросила она.

– Пять долларов.

– Да перестань.

Он развязал свитер и футболку, и гудение стало таким пронзительным, что Никки ужаснулась:

– И ты не можешь разбить его камнем или чем–нибудь еще?

– Не сломав руку – нет. Я пробовал. – Гровер вновь завернул руку в футболку и свитер. – А что ты тут делаешь?

– Дом сегодня показывают покупателям. Пришлось увести Отиса. Но не только по этой причине – еще из–за пророчицы.

Гровер присел на бревно.

– Почему?

Никки рассказала о выступлении миссис Бисон на экстренном собрании.

– Завтра собираются увезти всех собак.

Гровер вытаращил глаза.

– Я потрясен!

– Я тоже. Согласись, она не права, что собаки получают от людей слишком много любви, которая должна доставаться Богу?

– Я так не думаю, – сказал Гровер, покачав головой.

– Но за Отиса можно не тревожиться – о нем почти никто не знает. Ты же не скажешь, правда?

– Нет, – ответил Гровер и потрепал Отиса за уши.