ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Приемная психбольницы — столы и пластиковые кушетки мягких тонов: нежно-зеленый, бледно-голубой, светло-желтый. На стенах — образцы художественного творчества больных: картины, нарисованные пальцем и соединенные по точкам, изображающие Иисуса Христа, Джо Ди Маджио[24] и Франклина Д. Рузвельта . Дэнни, одетый как Тед Кругман в рабочие брюки, футболку, ботинки мотоциклиста со стальными носками и авиационную кожаную куртку, ждал Сирила «Сая» Вандриха. Почти всю ночь напролет он штудировал сценарий Мала Консидайна, а накануне целый день выяснял обстоятельства жизни Дуэйна Линденора и Джорджа Уилтси, обшарив все места их пребывания в Долине и не получив никакого результата, кроме тошнотворного чувства от парочки мерзких гомиков. Его немного отвлекло от этого вхождение в роль Теда, а когда он подъехал к воротам лечебницы Камарилло, охранник внимательно оглядел его и нью-йоркские номера машины, поначалу не признав в нем копа, проверил его удостоверение и жетон, позвонил для уточнения в участок Западного Голливуда. Пока перевоплощение Апшо в Кругмана происходило успешно. Последнее, решающее испытание его ожидает сегодня днем у пикетчиков.

Санитар ввел в комнату человека лет тридцати в пижаме цвета хаки. Небольшого роста, худой, широкий в бедрах; серые, глубоко посаженные глаза и щегольская прическа: лоб изящно закрывала челка грязных каштановых волос. Санитар сказал: «Вот он» — и вышел.

Вандрих вздохнул.

— Чепуха какая-то. У меня связи на коммутаторе, так вот, девушка там мне сказала, что это по поводу убийств, а я не убийца. Джазисты для вас все Джеки-потрошители. То годами донимали Птаху, — а теперь за меня взялись.

Дэнни дал ему выговориться, разглядывал Вандриха, а тот разглядывал его.

— Ошибаетесь. Речь идет о Феликсе Гордине, Дуэйне Линденоре и Джордже Уилтси. Я знаю, что вы не убийца.

Вандрих плюхнулся в кресло.

— Феликс — тот еще тип, о Дуэйне и слыхом не слыхивал, а Джордж Уилтси ходил с набивкой в штанах, чтобы поразить богатых голубарей Феликса. А что это вы вырядились как голубой? Думаете разговорить меня таким образом? Это у меня было с голодухи, а потом я уже все это давно перерос.

«Умен, понимает, что к чему, возможно, ловко играет», — думал Дэнни. Слова Вандриха, что он одет как гомик, его ошарашили: он погладил рукава куртки, прикосновение к коже было приятно.

— Вы тут всех озадачили, Сай. Они так и не знают, псих вы или нет.

Вандрих улыбнулся, удобнее устроился в кресле и хитро посмотрел на Дэнни.

— Думаете, я симулирую?

— Уверен. Знаю также, что судьям надоело посылать сюда за всякую мелочевку на девяносто дней одних и тех же типов, тогда как мелким ворам-рецидивистам можно было бы по уголовному кодексу давать нормальный тюремный срок. В Квентине. А в тюрьме не расспрашивают что да как, а просто сажают за решетку.

— А я уверен, что в такой коже и при всем этом вы еще много другого знаете.

Дэнни заложил руки за голову, меховой воротник куртки приятно щекотал шею.

— Мне нужно, чтобы вы рассказали все, что знаете о Джордж Уилтси, Феликсе Гордине и, может быть, о том, что знает и чего не знает Гордин о некоторых вещах. Если расскажете, останетесь при своих девяноста днях. Будете водить меня за нос, судья пришлет сюда бумагу, что вы отказываетесь давать показания о тройном убийстве.

— Что, Феликса убили? — хихикнул Вандрих.

— Нет. Уилтси, Линденора и тромбониста по имени Марти Гойнз, который называл себя «Рог изобилия». Не слышали о нем?

— Нет, но я сам был трубачом, и меня звали «Губы восторга». Тут есть двусмысленность, если вы заметили.