Дэнни позвонил в кадры и узнал, что Скейкел по-прежнему работает дежурным вечерней смены. Он позвонил на коммутатор и его соединили с дежуркой.

— Скейкел. Слушаю.

— Сержант, это помшерифа Апшо, Западный Голливуд.

— Да, помшерифа.

— Я веду следствие по убийству — оно связано с двумя 187-ми. Одного из убитых вы арестовывали в 41-м. Дуэйн Линденор. Не припоминаете такого?

— А как же. Шантажировал богатого юриста по имени Хартшорн. Денежные дела я хорошо запоминаю. Что, пристукнули Линденора?

— Да. Само дело вы помните?

— Неплохо. Истцом был юрист Чарлз Хартшорн. Он любил мальчиков, но был женат. Дочь обожал. Линденор познакомился с ним через службу знакомств педов, закрутил с ним, а потом стал грозить рассказать все его дочери. Хартшорн обратился к нам, мы задержали Линденора, но потом Хартшорн не пожелал давать показания в суде и забрал заявление.

— Скажите сержант, Хартшорн высокого роста и седой?

— Нет, — рассмеялся Скейкел. — Коротышка и плешив, как луковица. Как ваше расследование? Есть версии?

— Линденор живет на территории города, и пока крепкой версии нет. Что думаете о Хартшорне?

— Он не убийца, Апшо. Он богат, пользуется влиянием, видал всех в гробу. Разборки у педрил — дело шумное, но редко заканчивается убийством. А Линденор был к тому же шпаной. Как говорится, се ля ви, не тронь дохлого педа — не завоняет.

* * *

Снова в город. Теперь — делать все очень аккуратно, не нужно больше лжи и лишних неприятностей. Дэнни поехал в «Вэрайэти интернэшнл пикчерс», надеясь, что Найлз надолго застрянет в мотеле «Лесная поляна». Поскольку расследование дела Гойнза зашло в тупик, все внимание теперь нужно обратить на жертвы два и три. Из них киносценарист и шантажист Линденор стал куда важнее пассивного педераста Уилтси.

У ворот в студию выстроились пикеты соперничающих профсоюзов; Дэнни припарковался на противоположной стороне улицы, выставил за стеклом табличку «Служебная машина полиции», пригнулся и нырнул в толпу пикетчиков, размахивающих флагами и транспарантами. Охранник у ворот читал бульварную газетку, печатавшую колонку криминальных новостей о его трех убийствах — леденящие кровь подробности из «надежных источников» городского морга. Пока Дэнни неторопливо доставал свой жетон, он успел пробежать глазами полстраницы. Поглощенный чтением охранник жевал сигару. Газета — это была городская сплетница «Тэтлер» — объединила оба дела в одно, что сулило новые сенсационные статьи, радио— и теленовости, ложные откровения, фальшивые версии и груды всякого дерьма. Дэнни постучал по стене. Жевавший сигару охранник отложил газету, посмотрел на жетон и сказал:

— Да? Вы к кому?

— Мне надо поговорить с людьми, которые работали с Дуэйном Линденором.

При упоминании имени охранник и глазом не моргнул: фамилия Линденора в газеты еще не попала. Он просмотрел список и сказал:

— Двадцать третья площадка, офис рядом с павильоном, где снимается «Окровавленный томагавк».

Охранник нажал кнопку, ворота открылись. Дэнни пошел по длинной асфальтовой дорожке, по которой сновали актеры в гриме и костюмах. Дверь, ведущая на двадцать третью площадку, была настежь открыта; у входа три мексиканца наносили на лица боевую раскраску. Они бросили на Дэнни беспокойный взгляд, а он увидел дверь с табличкой «РЕДАКТОР», подошел и постучался.

— Открыто, — услышал он голос. Дэнни вошел. Худощавый юноша в твидовом костюме и роговых очках укладывал бумаги в портфель.