– Это еще ничего не значит, – сказал он. – Ровно ничего.

Все трое застыли в молчании. Внезапно капитан выпрямился и, сложив руки за спиной, начал расхаживать по комнате. Гамбоа сел на его место – смотрел на стену. Казалось, он о чем-то размышляет.

– Кадет Фернандес, – сказал капитан. Он стоял посреди комнаты, и его голос звучал мягче, – я хочу поговорить с вами как мужчина с мужчиной. Вы молоды и горячи. В этом нет ничего плохого, может быть, это даже похвально. Достаточно десятой части того, что вы только что сказали, чтобы вас исключили из училища. Для вас это был бы полный крах. И страшный удар для ваших родителей, а?

– Да, сеньор капитан, – сказал Альберто. Гамбоа смотрел в пол и задумчиво покачивал ногой.

– Смерть этого кадета произвела на вас сильное впечатление, – продолжал капитан. – Я понимаю, он был вашим другом. Но даже если б то, что вы сказали, хоть отчасти соответствовало действительности, и тогда нельзя было бы представить доказательства. Нельзя потому, что все обвинение основано на предположениях. В крайнем случае мы обнаружили бы известное нарушение устава. Пришлось бы исключить из училища несколько человек. И естественно, вас в первую очередь. Я готов забыть все, если вы обещаете мне ни словом об этом не обмолвиться. – Он быстро поднял руку, но не донес ее до лица, опустил. – Да, так будет лучше. Похороним все эти фантазии.

Лейтенант Гамбоа все смотрел вниз и качал ногой, но теперь носок ботинка почти касался пола.

– Вам понятно? – сказал капитан и выдавил улыбку.

– Нет, сеньор капитан, – сказал Альберто.

– Разве я непонятно говорил, кадет?

– Я не могу обещать, – сказал Альберто. – Арану убили.

– В таком случае, – грозно сказал капитан, – я приказываю вам молчать и не повторять больше эти глупости. А если не послушаетесь, я вам покажу, кто я такой.

– Простите, сеньор капитан, – сказал Гамбоа.

– Я разговариваю. Не перебивайте меня, Гамбоа.

– Я очень сожалею, сеньор капитан, – сказал лейтенант вставая. Он был выше капитана, и тому пришлось поднять голову, чтобы смотреть ему в глаза. – Кадет Фернандес имеет право на такое обвинение, сеньор капитан. Я не говорю, что обвинение справедливо. Но он имеет право требовать расследования. В уставе об этом ясно сказано.

– Хотите учить меня уставу, Гамбоа?

– Нет, конечно, сеньор капитан. Но если вы не хотите вмешаться, я подам рапорт майору. Случай очень серьезный, и я думаю, необходимо произвести расследование.

«Через несколько дней после первого экзамена я увидел ее на Саенс Пенье с какими-то двумя девчонками. Они несли с собой полотенца, и я спросил ее, куда она идет. Она ответила: „На пляж". Весь день я был не в духе и, когда мать попросила у меня денег, нахамил ей. Она достала ремень, он у нее был всегда под кроватью. Мать давно меня не била, и я пригрозил ей: „Тронешь – ни гроша не дам!" Я просто хотел остановить ее – не ожидал, что так подействует. Она опустила руку, выругалась сквозь зубы, бросила ремень на пол и ушла в кухню, ни слова мне не сказала. Тут мне стало не по себе. На другой день Тереса опять пошла на пляж с теми двумя девчонками, и в следующие дни тоже. Однажды утром я пошел за ними. Они ходили в Чукуито. На них под платьем были купальники, и они разделись прямо на пляже. Там их ждали трое или четверо ребят. Я не спускал глаз с того, который чаще всех разговаривал с Тересой. Я все утро следил за ними, у балюстрады стоял. Потом девчонки надели платья поверх купальников и вернулись в Бельявисту.