– В конце концов, все возможно, – сказал полковник, окончательно успокоившись. – Все возможно на этом свете. А вы что улыбаетесь, Гамбоа?

– Я не улыбаюсь, сеньор полковник. Извините, вам показалось.

– Надеюсь, – сказал полковник, хлопая себя по животу и впервые улыбнувшись. – И пусть это послужит вам уроком. Пятый курс испортил нам много крови, сеньоры, особенно первый взвод. Всего несколько дней назад мы исключили кадета за кражу билетов – и при этом он разбил стекло, как гангстер из кинофильма. Теперь этот случай. Будьте осторожны в будущем. Я не хочу угрожать, сеньоры, поймите меня. Но я обязан выполнить свою миссию. Так же, как и вы. Заметьте, мы должны ее выполнить, как подобает военным, как подобает перуанцам. Без церемоний и сантиментов. Преодолевая любые преграды. Можете идти, сеньоры.

Капитан Гарридо и лейтенант Гамбоа вышли. Полковник с важностью смотрел им вслед, пока они не скрылись за дверью. Тогда он почесал живот.

«Как-то вечером, когда я возвращался из школы, Тощий Игерас сказал мне: „Ничего, если мы пойдем в другое место? Что-то не хочется в эту забегаловку"' Я сказал, что мне все равно, и он повел меня в какой-то бар на бульвар Саенс Пенья. Там было темно и грязно. Низенькая дверь у самой стойки вела в большую залу. Тощий Игерас поговорил немного с китайцем, который стоял за стойкой, – по-видимому, они хорошо знали друг друга, – и заказал ему пару рюмок, а когда мы выпили, он поглядел мне в глаза и спросил, такой ли я смелый, как мой брат. „Не знаю, – говорю. – Кажется, да. А что?" – „Ты должен мне около двадцати солей, – ответил он. – Верно?" У меня по спине будто ящерица пробежала – забыл, что все эти деньги он давал мне взаймы, и струсил: а что как потребует их сейчас? Но Тощий сказал: „Я с тебя сдирать не собираюсь. Просто я подумал, что ты уже мужчина и тебе деньги нужны. Я могу одолжить сколько нужно. Только сначала надо их достать. Хочешь помочь мне?" Я спросил, что я должен делать, и он ответил: „Дело опасное. Если боишься – считай, что я тебе ничего не сказал. Есть один такой дом, сейчас там никого нету. Это люди богатые, денег у них куры не клюют". – „Что, воровать зовешь?" – спросил я. „Да, – сказал Тощий Игерас. – Хотя и не нравится мне это слово. Они сами не знают, куда деньги девать, а ты гол как сокол, я тоже. Боишься? Я тебя не неволю. Откуда, думаешь, было столько денег у твоего братца? Твое дело маленькое". – „Нет, – сказал я. – Ты уж извини – не могу". Я не испугался, а просто все это было так внезапно, и, кроме того, я все думал, как же это я не догадался, что Тощий с братом – воры. Он больше ничего не сказал, спросил еще пару рюмок и угостил сигаретой. Анекдоты рассказывал. Каждый День он знал новые анекдоты и здорово рассказывал, строил разные рожи, изменял голос. А когда смеялся, так разевал рот, что видны были все зубы и горло. Я слушал его и тоже смеялся, но, видно, он заметил по Моему лицу, что я все думаю о чем-то другом, потому Что сказал: „Что это ты скис? Испугался, а? Считай – Ничего не было". И я сказал: „А если сцапают?" Он Перестал смеяться. „Все легавые – кретины и к тому *е сами первые воры. А если накроют – что ж, будет скверно. Ничего не поделаешь, такова жизнь". Мне хотелось еще поговорить, и я спросил: „А сколько лет дадут, если поймают?" – „Не знаю, – говорит. – Смотря сколько денег найдут у тебя в кармане". И он рассказал, как однажды накрыли брата, когда он залез в один дом на Перле. Какой-то легаш проходил мимо, вынул пистолет, взял брата на мушку и говорит: „Пять шагов расстояния – и марш в участок, а то пулями прошью, ворюга".