|
Элвина слегка удивило, каким образом Хедрон узнал о его прежних визитах. Но он тут же перестал думать об этом. Диаспар был полон глаз, ушей и других, более тонких органов чувств, информировавших город обо всем происходящем в нем самом. Кто угодно, проявив достаточную заинтересованность, мог без труда найти способ подключиться к этим каналам. - Если даже в самом деле войти сюда - это необычный поступок, - сказал Элвин, продолжая словесную пикировку, - почему ты должен этим интересоваться? - Потому что в Диаспаре, - ответил Хедрон, - необычное является моей прерогативой. Я давно выделил тебя; я знал, что мы однажды встретимся. Я тоже уникален: в своем роде. О нет, не так как ты: это не первая моя жизнь. Тысячи раз я выходил из Зала Творения. Но где-то там, в начале, я был избран Шутом, а в Диаспаре бывает не более одного Шута. Впрочем, большинство людей находит, что и одного много. В речах Хедрона была ирония, по-прежнему вызывавшая у Элвина растерянность. Задавать в упор вопросы личного характера не считалось признаком хорошего тона, но ведь Хедрон, в конце концов, сам затронул эту тему. - Я сожалею о своем невежестве, - сказал Элвин. - Но кто такой Шут, и что он делает? - Ты спрашиваешь "что", - ответил Хедрон, - поэтому я начну с того, что расскажу тебе - "зачем". Это длинная история, но, думаю, тебе будет интересно. - Мне все интересно, - сказал Элвин сущую правду. - Очень хорошо. Люди - если только это были люди, в чем я иногда сомневаюсь, - задумавшие Диаспар, должны были разрешить невероятно сложную проблему. Диаспар - это не просто машина; как тебе известно, это живой и к тому же бессмертный организм. Мы так пообвыклись в нашем обществе, что не можем осознать, насколько странным оно представлялось нашим первым предкам. Мы видим здесь крошечный, замкнутый мир, неизменный во всем, кроме мелочей, - и тем не менее век за веком он сохраняет идеальную стабильность. Время его существования, вероятно, превысило длительность всей прежней истории человечества. Однако в той истории были - по крайней мере так принято считать - многие тысячи самостоятельных культур и цивилизаций, продержавшихся какое-то время, а затем исчезнувших. Как Диаспар достиг свой необычайной стабильности? Элвин был озадачен тем, что можно спрашивать о таких элементарных вещах, и его надежда узнать что-то новое начала таять. - С помощью Банков Памяти, естественно, - ответил он. Диаспар всегда состоит из одних и тех же людей, пусть даже состав населения меняется, когда их тела конструируются или разрушаются. Хедрон покачал головой. - Это ничтожно малая часть истины. Из тех же самых людей можно построить много разнообразных видов общества. Я не могу этого доказать или привести прямые свидетельства, но я убежден в этом. Творцы города не просто ограничили численность его населения; они ограничили также законы, управляющие поведением людей. Мы редко осознаем существование этих законов, но подчиняемся им. Диаспар - это замороженная культура, способная изменяться лишь в узких пределах. Банки Памяти хранят, помимо наших тел и личностей, еще много других вещей. Они хранят образ самого города, удерживая на своем месте каждый атом, оберегая его от перемен, вносимых временем. Взгляни на эту мостовую: она уложена миллионы лет назад, и по ней прошло бессчетное множество ног. Видишь ли ты хоть малейший признак износа? Незащищенное вещество, хотя бы и алмазной твердости, уже давным-давно было бы истерто в пыль. Но пока будет доставать энергии на работу Банков Памяти, пока содержащиеся в них матрицы будут контролировать образ города, физическая структура Диаспара не изменится. - Но ведь какие-то изменения были, - запротестовал Элвин. - Многие здания со времен постройки города были разобраны, вместо них воздвигнуты новые. |
