– Соединенные Дрейлингские Штаты теперь свободное демократическое государство. Нам нет никакого дела до монархии. И мы также не имеем ничего общего с пиратскими корольками времен Республики.

– Даже если трон изначально принадлежал вам?

Ее глаза вспыхивают:

– Не мне, генерал. Я не имею к этому отношения. И моя работа в гавани – тоже.

– Вы хотите сказать, что ваш отец не имеет никакого отношения к тому, какую должность вы здесь занимаете?

Сигню тушит сигарету, прихватив горящий кончик большим и указательным пальцами. Кожа ее шипит от прикосновения раскаленного пепла, однако на лице женщины не отражается боли. Серьезные у нее, однако, на пальчиках мозоли.

– Боюсь, мой отец, генерал, – медленно говорит Сигню, – имеет очень, очень мало отношения к тому, что нынче происходит. Во всяком случае, к важным событиям. И если вы хотите узнать его мнение по этому вопросу, вам разумнее обратиться к тому, кто знает его лучше, чем я. Точнее, к тому, кому это почему-то интересно.

Сигню поднимает взгляд, поезд замедляет ход и останавливается. Над ними высится белая башня маяка. Лицо Сигню постепенно принимает прежнее, чуть лукавое и улыбчивое выражение.

– А вот мы и приехали! Позвольте мне пригласить вас на ужин. Я знаю, что час уже поздний, однако я более чем уверена, что вы умираете от голода.

И, не проронив более ни слова, Сигню выходит из вагона, оставив Мулагеш наедине с ее багажом.

– Если хочешь, чтобы на тебя работали лучшие из лучших, – объясняет Сигню, когда они сюда входят, – предоставь им идеальные условия для отдыха. Люди приехали на другой край света и ежедневно рискуют жизнью в неприветливом море – и пусть они испытанные моряки и работяги, у них лучшие повара, их развлекают самым замечательным образом, и мы обеспечиваем им наилучшее размещение, которое только можно купить за деньги.

Однако Мулагеш про себя подмечает, что размещение – оно интересное такое, на века. Постоянное такое размещение. Никто не станет отгрохивать эдакую махину, если не собирается поселиться здесь надолго. А она говорит – через три месяца работы в гавани завершатся. И что дальше?

Из окон открывается прекрасный вид на форт Тинадеши: темное приземистое, массивное здание в скалах к северу от маяка. Самые крупнокалиберные пушки развернуты к городу, угрожая излить смерть и картечь в любую секунду. Интересно, как себя местные ощущают под этим постоянным прицелом?..

– Вас ввели в курс дела? – тихо спрашивает Мулагеш.

Сигню берет салфетку и аккуратно промакивает уголок рта.

– Сумитра Чудри. Да.

– Итак, – говорит Мулагеш. – Что вы можете о ней сказать?

– Она приехала сюда полгода назад. Исследовала что-то связанное с чем-то, что нашли неподалеку от форта.

– Вы знаете, о чем идет речь?

– Нет. Когда я вызвалась быть вашим контактом, мне очень ясно дали понять, что если мне понадобится что-то узнать, значит, мне это знать не нужно.

Она презрительно фыркает.

– Но ладно. Сначала Чудри жила в крепости, но потом она стала все чаще приезжать сюда и задавать вопросы моим людям. Я посчитала нужным отрегулировать этот процесс в интересах компании. Она выглядела… встревоженной.

– Встревоженной?

– Да. Мне даже показалось, что она слегка безумна. Немного шарики за ролики у нее заехали, как у нас говорят. В какой-то момент она получила травму головы, – продолжает Сигню, трогая лоб над левой бровью, – и носила вот здесь повязку. Вот я и подумала – может, это из-за сотрясения мозга… Но я не была уверена.

– А как она получила травму?

– Боюсь, она не сказала, генерал.