Их сторона двора лежала в тени, так как солнце уже почти обошло город, и, стало быть, в комнатах теперь должна была царить прохлада, если бы не тепло от разгоряченных тел. Пол комнаты был густо покрыт детьми всех возрастов: младшенький Нетты, который еще только учился ходить, три младшие дочери Сагая и Мирам, да еще их крошка сын, о котором Сагай говаривал, что это последний, кого он зачнет в Чаризате. Либра и Сенасе, двое юных актеров, валялись на дырявом матрасе и пересчитывали кусочки меди, которые им набросали сегодня зрители. Эти кусочки надлежало взвесить и обменять на торговые жетоны — еще один способ обойти закон о монетах.

На узенькой скамье, высеченной в каменной стене дома, сидела вдова Нетта, обмахивая опахалом себя и жену Сагая Мирам, которая на низеньком столике сортировала груду цветных бус на подносе, раскладывая их по цветам в отдельные бутылочки. Двое маленьких детей мешали ей, сражаясь за право залезть к ней на колени. Когда Мирам и Нетта купят металлическую нить, которая им нужна, они изготовят ожерелья из привезенных Мирам из Кеннильяра бусин и продадут их одному из соседей, державших лавчонку на базаре.

Мирам выглядела усталой и издерганной детьми, но все же улыбнулась, когда вошли ее муж и Хет.

— Ну что, мы все еще богачи?

Хотя Мирам по-настоящему не изучала искусство Древних, она кое-чему научилась от Сагая и интересовалась их делами. Разумеется, ее знания были не слишком обширны, но умение писать и читать на торговом языке позволяло ей подзаработать, объясняя юридические тонкости документов или помогая писать письма соседям.

— Нет, но вполне зажиточны, во всяком случае, на сегодня, — сказал Сагай, выкладывая на стол для всеобщего обозрения результаты их сегодняшних сделок.

Там была маленькая шкатулочка с гравированным цветочным узором, сделанная из мифеина — тяжелого серебристого металла Древних, из которого состояла большая часть хорошо сохранившихся изделий прежних времен. Там же лежали несколько полированных кусочков камня глубокого сине-зеленого цвета в круглых оправах из того же металла. Это могли быть обломки украшений, а могли быть и фишки от какой-то старинной забытой игры. Чаризатские ювелиры и камнерезы славились по всему Приграничью, вплоть до городов Последнего моря, но плавить этот металл они не умели.

Хет сел на скамеечку возле Нетты. Большую часть полок, высеченных в стене, занимали сосуды с водой, а на гвоздях, вбитых в гладкие глиняные стены, висела медная утварь для готовки, принадлежавшая Нетте. Тут же лежали жернова для выдавливания масла и для помола зерна — вещи необходимые в каждом хозяйстве. Самое видное место на полке занимал медный чайный поднос бабушки Нетты.

Сагай пустился в рассказ об их приключениях.

— Беспокойное дело, — сказала Мирам, бросая критический взгляд на Хета. — Идти в пустыню, когда тебе даже неизвестно, что этому человеку надо.

Она была моложе Сагая и происходила из зажиточной семьи в Кеннильяре, которая в высшей степени неодобрительно отнеслась к выбору Мирам ученого, но нищего мужа. Когда Сагай решил уехать в Чаризат, он попробовал убедить ее остаться в Кеннильяре и ждать, когда он вернется богатым или хотя бы с деньгами достаточными, чтобы купить себе место в Ученой гильдии Кеннильяра. К этому предложению Мирам отнеслась решительно отрицательно. Чаризат ей не нравился, но еще больше ей не нравилась перспектива жить с не одобряющей ее семьей и каждый день думать, жив Сагай или уже умер.

— В Пекле этот патриций будет бессилен, — сказал Хет. Мирам не одобряла и торговли Сагая реликвиями старины, считая это занятие опасным. На этот счет Хет с ней спорить не мог — дело действительно было опасное. Иногда она и самого Хета не одобряла, и в этом он с ней тоже соглашался. — Я выберусь оттуда живым, а он — нет… со стражами или без них, все равно.