Хм, значит, наяда каким-то образом чувствует ложь. Об этом в свитках не говорилось.

В кроссовках неприятно хлюпало, сама земля оказалась холодной и склизкой. Видимо, источник этой наяды проходит под землей водной сетью, как водопровод в городах.

— Но ведь мы с тобой обе прекрасно знаем, — продолжила водная полубогиня, — что ведьмам мужики не нужны. Зачем тебе шарахаться с ним по лабиринту, когда он просто может остаться в земле?

Дэм молчал. Более того — прикрыл глаза и даже не шевелился. Может, нимфа с ним что-то сделала?

— Не надо «в земле», — хрипло выдохнула я.

— И что, ты готова рискнуть принятием в Ковен из-за какого-то… Воина Духа? — последнее слово наяда почти выплюнула.

— Готова, — на долю мгновений замявшись, произнесла я. И правда готова.

— Надо же, не врешь, — задумчиво изрекла водница. — И почему же ты готова так рискнуть? Ведьм-одиночек никто не любит. Они и выживают-то не всегда…

— Я не хочу, чтобы он пострадал, — ответила я, с замиранием сердца наблюдая, как Дэм вновь начал погружаться в вязкую болотистую яму, формированную наядой.

— Но почему? — голос нимфы показался зловещим. Секунду спустя последовал резкий визг: — Отвечай! Быстро!

Дэм стремительно пропадал в грязевой кашице, сантиметр за сантиметром углубляясь в плотную яму.

— Потому что я люблю его! — слова слетели с губ прежде, чем я подумала — стоит ли это говорить.

Время замерло. Наяда, Дэм и Бегемот вместе с ним. Я слышала лишь как где-то в районе горла стучит сердце… Стучит так быстро, что ни одна медицинская шайтан-машина не смогла бы посчитать, сколько ударов в минуту оно совершает.

— Вот, значит, как, — натянутая струна времени лопнула, едва наяда открыла рот. После выдохнула. — Значит, так тому и быть.

Мгновение. Мир подернулся тонкой мутной пленкой, земля начала свое движение. Другое — и мои ноги уже ничего не сковывает. На краю фонтана больше не было никакой водной фигурки, но присутствие наяды незримо ощущалось. Вот тебе и бесплотный дух… Точно! В свитках же говорилось, что главная слабость наяд — чувства. Стихийные полубогини часто шли на разные шалости для того, чтобы впитать эмоции людей. Будто не хозяйки водной стихии, а обыкновенные мавки.

Дэм тоже избавился от земных оков и хмуро отряхивал джинсы от налипшей грязи. Осознание накатило запоздало. Это я… только что… в любви ему призналась? Вот так?! Виски сдавило обжигающими тугими оковами, расплывающимися в последствии тонкой горячей пленкой по лицу. Кажется, от стыда покраснели даже уши.

— Э-э… я… — выдавила я, пытаясь хоть слово найти в свое оправдание.

— Мы пойдем? — нервно выдавил Дэм, кивнув на разошедшиеся как створки калитки кусты. — Путь свободен…

То есть он не хочет это обсуждать? Внутри пробудился недовольный зверь, ворчащий о том, что лучше бы пристыдил, унизил или сказал какую-нибудь колкость. Что угодно, только не такой вот игнор.

— Да, идем, — справившись с эмоциями, буркнула я.

Бегемот философски мяукнул и последовал за нами.

Широкие проходы, узкие развороты, просторные зеленые рекреации. В последние мы теперь заглядывали с опаской — казалось, что там нам встретится очередная наяда.

— Спасибо, — Дэм, наконец, нарушил затянувшееся молчание.

— За что? — вырвалось у меня. Справа растянулся куст, отличающийся от других большим количеством сочных спелых плодов, и я пыталась понять, к какому семейству относится растение.