– И ты знаешь, как они выглядят?

– Боги вылепили человека подобным себе, – осторожно сформулировал я, гадая, куда этот допрос заведет. Надо мной, среди желтых лапчатых веток, делали любовь два некрупных, обросших перьями создания, с рудиментарными крыльями и длинными голыми хвостами. В дупле кривого, покрытого рыжим мхом дерева возились пушистые зверьки, похожие на белок. Два паучка строили сразу две серебристые паутинки. Кажется, неподалеку находилась деревня лесняков. Ноздри мои улавливали аромат жареного мяса и еще чего-то невероятно вкусного. Кроме равномерного успокаивающего плеска воды, до меня доносился плеск весел, отголоски песни и… детский смех.

Как будто не было на планете глюков, убийств и войны.

– Откуда тебе известно про богов? г– подалась вперед бородавчатая тетка.

Хороший вопрос. Я сделал себе в памяти зарубку – когда буду составлять отчет, непременно сообщить командованию, что в список обязательных навыков десантного клибанария требуется внести правила поведения в плену. Никаких приказов на сей счет нам не зачитывали. Получалось, что легионер вообще не мог угодить в плен, особенно к полудиким туземцам.

Плен – не для нас.

– Вы же тоже верите в бога? – Я сделал попытку выкрутиться, навязав им свой вопрос.

– Но мы про бога ничего не знаем, – ответили они. – Мы верим, что есть… – Тут старик ненадолго замялся, посовещался с девицей и выдал следующий перл. – Есть высшая сущность, она многолика и многозначна, но не познаваема. Ты познал богов, стало быть – ты сам бог. Если ты сам бог, тебе нет нужды просить нас об освобождении, встань и уходи.

– Я не бог, не бог, – простонал я. – Развяжите меня и отдайте мою одежду.

– Если ты не можешь уйти, значит – ты лжешь, что знаешь о боге хоть малую толику.

– Будьте благоразумны, отпустите меня! – я постарался выразить мысль максимально доходчиво; ведь было ясно, что вонючки непроходимо тупы. Так что, когда я просил старика освободить меня, я оказывал огромную любезность, в первую очередь, ему самому. Ну как я мог объяснить им, не ведающим, что такое право, присяга и воинская честь, что сенат конфедерации помнит и спасет каждого манипулария, попавшего в беду? – Самое большее через час здесь сядет десантный бот и сожжет ваш лес. Могут пострадать ваши дети…

– А что такое «час»? – вякнула утиноголовая.

Надо признаться, она сбила меня с толку. Вначале я решил, что глупая баба издевается, но никто из лесняков даже не улыбнулся. Они ждали ответа с самыми серьезными рожами.

– Час – это единица измерения времени, – я пошевелил затекшими запястьями. – Например, в сутках на нашей планете двадцать восемь часов. А у вас… не знаю. Не могу объяснить.

– Ты не можешь объяснить, что такое час, зато берешься объяснять, что такое бог, – отстраненно заметил скорченный старик. – Ты берешься говорить о времени, а сам выронил кусок собственной жизни.

– Выронил и с каждым днем затаптываешь его все глубже, – поддакнул жаба.

На минуту я забыл о связанных руках. Этот вшивый коротышка каким-то образом догадался о том, что я законсервировал память.

– Вы все кричите, что знаете своих богов, но вы не знаете даже себя, – кашлянула синюшная девица. – А раз вы не знаете себя, вы превращаете богов в таких же глупцов, как вы сами. Бог – непознаваем, а вы превращаете вашего Юпитера в мстительного безумного старика.

– Это точно, точно! – сварливо поддакнул жабообразный.