Проблемы в том, сказал Оберст, что отмудохать носорога мало. Надо сделать так, чтобы он свою вонючую семейку собрал и из Питера навсегда свалил. Надо сделать так, чтобы все его кунаки сраные, мафия черножопая, на измену сели конкретно. Я спросил – семейку? Значит, надо накидать не хачу, а его семейке?

Вот именно, заулыбался Оберст.

У хача две дочки.

…А с женщиной вышло совсем не смешно.

Три недели назад Бродяге Маршу показалось, что под нами сухо, и судовой навигатор отчитался о сплошном скальном массиве. Все помнят, что стало с Бродягой Маршем. Его монера провалилась, как ложка в черешневый сироп, даже не чавкнула. Остальные машины турмы зависли на подушках, пилоты успели отреагировать. Мы сидели в седлах шагателей и видели, как погиб наш декурион.

Через девять минут подогнали спасатель с буром, но спасатель чавкнулся точно так же, хотя до этого, в трясинах Хеопса и в озерах жидкого галенита на Малой Октавии, техника действовала безупречно. Спасательный диггер пробивает дыру в любом материале, весь вопрос в скорости.

Так считалось раньше. До встречи с «капризом К-4», как обозначено явление в нынешнем реестре.

Сизый язык, восемь миль в длину и три в ширину, медленно ползущий по направлению к океану, а примерно по центру языка – явно искусственное сооружение, похожее на доисторическую нефтяную платформу. Бродяга Марш дважды облетел объект на малой высоте, потом выкинул щупы, и щупы подтвердили показания эхолота – внизу базальтовая плита. Радиация – ноль, биологическая угроза – ноль. Самое дикое, что связь функционировала идеально и диспетчеры на экранах триремы увидели то же, что и Марш, и все мы. Громадное сооружение, вроде металлического гриба на толстой ножке, с лестницами, тоннелями, трубами и посадочными пандусами. Как минимум, триста футов высотой. Такой комплекс не построишь за неделю и не вырастишь из кристалла. Это сбило всех с толку. Наверху затеяли спор, обрадовались, что нашли следы серьезных технологий, это переворачивало все представления о планете, но в суматохе забыли об осторожности. Бродяга завис футах в двадцати от земли, совсем близко к тому, что он окрестил «буровой платформой». Он был один в маленьком разведботе и потому мог позволить себе рисковать.

Он передал, что на аппарели нижнего яруса, точнее, на косо торчащей, полукруглой пластине, отдаленно напоминавшей посадочную аппарель, у самого края, видит женщину в белой тунике. Он приблизился к поверхности земли, сизому мертвому камню, и камень прыгнул ему навстречу…

Так показалось нам издалека. Естественно, никакие женщины в белом там не бродили. Учитывая, что туземки в тех краях вообще не носят белое и мало похожи на нормальных женщин. Пока ждали диггер, почти стемнело; наши боты кружили поблизости, доставляя на орбиту тысячи снимков того, что Марш обозвал «буровой платформой». Я просил разрешения на высадку у центуриона, и другие ребята тоже просили, но нам отказали. Я просил выпустить нас не на землю, а прямо на верхний этаж этой самой «нефтяной» платформы. Платформа тем временем росла, расширялась беззвучно, выбрасывая в стороны все новые псевдометаллические секции, штанги и профили. Это не мог быть металл; какой же металл в холодном состоянии способен так гнуться?

Впрочем, на Бете многое неправильно.

Диггер опустился уже во мраке и провалился в камень после первого же залпа буровых патронов. Хорошо, что он был полностью автоматический, оператор находился в выносной монере. А еще спустя час начала погружаться в жидкий камень и эта искусственная громадина, высотой со стартующий звездолет, которую так и не отважились потрогать. Плавно, беззвучно утонула, вместе с диковинными скошенными башнями, решетками, раструбами и замершими вертикальными транспортерами…

Бродяга Марш должен был идти на повышение и возглавить Отборную центурию разведки.