Рус на несколько мгновений закрыл глаза, переваривая услышанное. И она так спокойно об этом говорит?! Глупая, маленькая, беззащитная и одинокая девочка…

— Эй, ты чего? — с беспокойством спросила Оля. — Всё же в порядке. Не стоит так переживать.

Он открыл глаза и решительно тряхнул головой:

— Короче, не хочешь ехать на мотоцикле — пойдём пешком. Вместе! Я тебя провожу, а потом встречу с работы, когда смена закончится.

Оля изумлённо воззрилась на него, от неожиданности даже не зная, что возразить.

— Зачем тебе это? — спросила она наконец. — Рус, я правда справлюсь. Я не первый день этим занимаюсь, умею постоять за себя… ты и так потратил на меня уйму времени.

— Я сказал — провожу, — отчеканил он. — И не спорь! Я так решил.

Она поёжилась.

— Ух!.. Звучит прямо как “молчи, жэнщина!”

— Вот и молчи, — уголок рта Руса дрогнул в улыбке, — женщина.

Больше всего его потрясло то, что “героиновое гетто” оказалось не где-нибудь на окраине города, а практически в самом центре! Тендерлойн располагался буквально в двух шагах от мэрии, консерватории, библиотек и музеев… Но стоило ступить на соседнюю улицу — и ты оказывался в самом эпицентре ночного кошмара.

“Ад кромешный” — первое, что пришло в голову Русу, едва они с Олей очутились в нужном районе. Он взял свою спутницу за руку, намереваясь не отпускать её даже на полшага. Вторая ассоциация, которая у него возникла — это лагерь беженцев.

— Иди вперёд и не пялься ни на кого, а то нарвёшься, — предупредила его Оля. — Народ тут довольно агрессивный, им только повод дай…

Однако Рус не мог не смотреть по сторонам. Такое он видел впервые в жизни.

Мусор под ногами, старые полуистлевшие палатки и картонные коробки на тротуарах, заменяющие бездомным жильё, а также море бомжей, которые просто валялись в грязных тряпках на обочине. Кто-то, присев на корточки, у всех на виду готовил себе очередную дозу, кто-то мочился прямо на проезжую часть, кто-то, словив кайф, самозабвенно отплясывал посреди улицы. На окнах во всех домах были установлены решётки.

— Вообще-то Тендерлойн считается историческим районом, — словно извиняясь за то, что ему приходится видеть, произнесла Оля. — Когда-то он был центром ночной жизни города, но начиная с семидесятых сюда повалили беженцы-азиаты. В те годы тут орудовала знаменитая филиппинская банда — рэкет, заказные убийства, наркоторговля…

— Судя по всему, с тех пор мало что изменилось, — едко прокомментировал Рус.

— Да ладно тебе, — Оля ткнула его кулачком в плечо. — Сейчас тут в основном занимаются скупкой краденого да продажей наркоты, только и всего.

— Действительно — милейшие, святые люди!

Некоторое время они шли молча, лавируя между бомжами и старательно переступая через мусор и разбросанные повсюду шприцы.

— Слушай, но почему здесь столько бездомных? — не выдержал Рус наконец.

— В Сан-Франциско очень дорогое жильё, — спокойно пояснила Оля. — Не все могут позволить себе снимать квартиру или даже просто комнату. Бездомным выплачиваются неплохие пособия, предоставляются места для бесплатного ночлега и дармовая еда… Кстати, знаешь, какая самая быстрорастущая категория среди местных бомжей?

— И какая же?

— Матери-одиночки. Многие банально сбегают из дома от мужей-алкоголиков или абьюзеров, сбегают в отчаянии, в неизвестность, потому что податься им на самом деле некуда… А ещё правительство больше не финансирует психбольницы, так что множество сумасшедших просто оказывается на улице.