- Если их похоронили под крестами, значит, они верили в Бога? спросил он у Гаваны.

- В церкви их никто никогда не видел. Но и я там не была лет пятьдесят.

- Ты перестала верить?

- Верующий не нуждается в вере.

- А я - нуждаюсь?

Гавана закурила сигару и с интересом посмотрела на мальчика.

- Паскаль считал, что в делах веры разум бессилен. Рассуждал он так: Бог или существует, или Его нет, и поскольку разум выставлен за дверь, остается бросить монетку: "орел" или "решка"? То есть остается оценить благоприятные и неблагоприятные шансы альтернативы и попытаться обеспечить себе положительное математическое ожидание выигрыша. Выигрыш от признания бытия Бога бесконечен - высшее блаженство, вечно длящееся; наша же ставка земные блага, как бы ни были они велики, - конечна. Ты знаешь, что такое альтернатива?

Август кивнул.

- Я ничего не почувствовал, когда ты дала мне имя...

- Имя что-то значит, если оно свидетельствует о твоем хозяине. В церкви людей крестят во имя Иисуса, после чего они становятся его собственностью. Ты пока ничей, легкий и чистый. Ты не отягощен Господом и чист, как белый лист бумаги, горький мой.

- Но мне не страшно, - сказал Люминий-младший. - Да и Богу уже, наверное, нет никакого дела до меня.

- Ему уже давно нет ни до кого дела, - сказала Гавана. - Он просто устал подтирать нам задницы. Решил, видно, что мы этому уже научились, и вернулся в свой дом. Это очень старый дом. Когда он впервые собрал людей под своей крышей, он сказал им: вы мои свидетели, и я Бог. А теперь каждый волен сам решать, свидетель он или собака лысая.

- Как я, - с гордостью сказал Август, у которого совершенно не росли волосы на голове. - Но в случае чего я могу и свидетелем быть. А вообще-то мне интереснее знать не это. Верю я в Бога или нет, от этого все равно и не захочешь - а пописаешь. А вот Бог верит ли в меня?

Гавана покачала головой.

- Пожуем - увидим. Я не хочу тебя пугать, но запомни: изо всех тварей земных только человек может стать либо ангелом, либо демоном, свидетелем или злодеем. Хотя сейчас, наверное, это не имеет никакого значения. - Она пустила дым кольцами и добавила: - Помни, милый: никто не может с уверенностью сказать, что ты сын Люминия. А если это так, то не забывай: Люминия в Городе Палачей жалели, может быть, больше, чем кого бы то ни было еще.

И она рассказала мальчику, что в те времена, когда Великий Бох расправился с местными бандитами и установил, сколько людей и зверей должны жить на Лотовом холме, вдруг выяснилось, что восемьдесят два человека тут лишние. Никто не хотел кровопролития. Поэтому Великий Бох дал в руки малышу Люминию детскую дудочку, которую когда-то изобрели фрисландские палачи для казни малышей, и велел идти с нею в Трубу, проложенную некогда безумным инженером Ипатьевым через фундамент Африки - насквозь. Никто не понимал, зачем была нужна эта труба, которую специально заказывали на бессемеровских заводах в Германии, где ее по чертежам русского инженера и изготовили из сплава стали и никеля. Если посмотреть в трубу от входа в ресторан, можно было увидеть только звезду, каковой, по строгому заключению астрономов, на небесном своде быть не должно. И такую же несуществующую и бессмысленную звезду можно было разглядеть, сунувшись в трубу со стороны Северного бастиона. Считалось, что каким-то непостижимым образом она служит очищению воздуха в огромном здании, а также удержанию Города Палачей на его месте. С Ипатьевым не спорили. Ведь он первым установил, что в четверг длина острова с расположенным на нем Городом Палачей с севера на юг не соответствует длине острова с юга на север в понедельник, сделав это за тридцать семь лет до смерти Бернхарда Римана и за пятьдесят лет до рождения Альберта Эйнштейна и едва не завершив свои дни в скорбном доме, когда правительство узнало о его открытии. Но живым тварям путь в Трубу был заказан, а если кто и отваживался проникнуть в нее, то живым из нее не удавалось выйти никому.