— Лучше выпить, — мрачно буркнул Конан.

В трактире у старого Кона было тихо. Только один посетитель примостился в углу и почти спал над кувшином вина.

Друзья заняли маленький уютный столик в противоположной стороне, попросили хозяина принести им немного еды и много вина и надолго замолчали. Каждый думал о своем, но все их мысли были одинаково унылы и безнадежны. Конан, насупившись, вспоминал Вейшан, его жителей, скорее всего, оставшихся там навсегда, и ругал себя за… Он и сам толком не смог бы сказать, за что. Одно было ясно: страшную игру с городом плененных душ затеял именно этот старик, валявшийся сейчас мертвым в собственном дерьме. О том, что это он, киммериец понял лишь после слов Иены, признавшей в ублюдке того, кто являлся к ней во сне и превратил ее в суккуба. Да, еще и Иена… После смерти старика и на ней осталось заклятье…

Девушка размышляла о том же. И как сказать об этом отцу?

Гром мрачнел с каждым вздохом, хотя по лицу его ничего невозможно было заметить. Грех мальчишеской бесшабашности, непозволительный для слуги Митры, так и остался на нем. Не он уничтожил мага. И дочь свою спас не он… Он вообще не сделал ничего. Ничего! Такое случилось с ним действительно впервые… Что же, он искупит грех, если Митра соблаговолит его простить, если даст ему возможность искупления. Но вряд ли теперь он сам сможет стать Учителем… Завтра же, завтра он пойдет к Наставнику, а тот уже подскажет ему, что делать. «Сегодня!» — вдруг словно ударило Грома. Он в одно мгновение взмок, но и тяжелые мысли сразу ушли как не бывали. Да, только сегодня… Вен с состраданием смотрел на своего большого друга. Он не видел, но чувствовал, что творится у того на душе. И когда вдруг глаза Грома просветлели, маленький кхитаец облегченно вздохнул и улыбнулся.

У Хольда в голове вертелось одно: каким поворотом судьбы он оказался сыном этого ужасного старика?..

Наконец Иена решилась прервать всеобщее молчание и рассказать отцу все, что произошло с ней и с ее друзьями. Гром, нахмурясь, внимательно выслушал ее. Киммериец смотрел на него с надеждой — он хорошо знал возможности и знания слуг Митры; и Фарал, с которым он познакомился на берегу Вилайета, и Лайтлбро — маленький бритунец, и Рагар по прозвищу Утес — все они были людьми какого-то особого сорта. Сам Конан однажды чуть было не стал таким же… Воспоминания вновь нахлынули на него, и варвар с трудом отогнал их прочь — сейчас не до воспоминаний. Надо думать только о том, как спасти вейшанцев и Иену…

— Что же, — задумчиво произнес Гром, выелушав рассказ дочери. — Придется мне все же отложить на некоторое время мои дела…

— Не надо ничего откладывать, — мрачно пробурчал Хольд, все еще занятый мыслями о своем несчастьи. — Я могу снять заклятье…

— Ты? — в один голос спросили изумленные Иена и Конан.

— Я, а что? — пожал плечами юный врачеватель. — Собственно, именно этому меня и учил мой приемный отец…

— О, Хольд… — прошептала Иена. — Что же ты не сказал раньше?

— Прости… — он вдруг густо покраснел. — Я собирался, но не успел…

— Что не успел?

Хольд открыл было рот, но киммериец в этот момент так пнул его под столом ногой, что парень поперхнулся и закашлялся.

— Слушай, — нарочито громко сказал Конан, отвлекая внимание Иены. — А ты не мог бы тогда сказать нам, где Италии?

— Это кузнец? — уточнил Хольд.

— Кузнец? — встрепенулся маленький кхитаец.