Шейн только покачал головой с замкнутым и ожесточенным выражением лица. Клер хотела взять его за руку, но его руки были по-прежнему сложены на груди, словно защищаясь.

Он не встречался взглядом с Амелией.

— Шейн, — сказала Основательница Морганвилля, используя его имя в первый раз. — Мне очень жаль. Я знаю, что это будет… трудно для вас, учитывая историю между вами и вашим отцом, и что с ним произошло. Но в соответствии с законами Морганвилля, ему также будет разрешено стать Защитником, если он пожелает это сделать. Он сказал, что он с удовольствием примет на себя обязательства вашего Защитника, выберите вы…

— Ни за что на свете. Убирайтесь, — прервал ее Шейн. Он сказал это не громко, но было устрашающе, неконтролируемый взгляд его глаз. — Просто убирайтесь. Я не собираюсь разговаривать об этом.

Амелия не пошевелилась. Она уставилась на него. Он встретился с ней взглядом, и теперь, после долгого, напряженного момента, она развела руки в изящном жесте, развернула ее длинные ноги, и встала. — Я заняла у вас достаточно времени, — сказала она. — Я сожалею, что огорчила вас. Ваш отец вполне может прийти к вам, поэтому, пожалуйста, запомните, что я сказала: не важно, что вы чувствуете, вы не можете напасть на него без последствий. Даже друг Морганвилля имеет пределы. — Ее ледяные серые глаза бегали, и Клер застыла на месте. — Клер, я полагаюсь на вас, чтобы напомнить ему, если он забудет об этом.

Клер кивнула, внезапно, не в силах говорить совсем. Она взглянула на Шейна, который не двигался, и поспешила по коридору к двери, чтобы открыть ее для Амелии. Когда она сделала это, она обнаружила двух больших вампиров-охранников Амелии в своих черных костюмах и галстуках, стоящих на крыльце, выходящим в сторону дороги. Амелия прошла мимо нее и спустилась по ступенькам без лишних слов. Охранники последовали за ней, помогли ей сесть в большой черный лимузин, припаркованный у обочины, и когда помчался в темноту, Клер стояла там, наблюдая, как он уезжает.

Что только что произошло? Все изменилось так быстро, и так сильно, что она почувствовала себя неуверенно. Ей пришло в голову, что стоять здесь с широко открытой дверью было типичным поведением жертвы в Морганвилле, поэтому она быстро закрыла и заперла ее, глубоко вздохнула, и пошла назад к Шейну. Он сидел на одном конце дивана, глядя прямо перед собой, но не на телевизор. Он играл с пультом дистанционного управления, но он не нажимал кнопку питания.

— Шейн…

— Мне плевать, — сказал он. — Меня не волнует, что Фрэнк все еще жив, потому что он не мой отец. Он не был моим отцом в течение многих лет, с тех пор как Алиса… нет, не с тех пор как она умерла. Сейчас он даже меньше мне отец, чем он был всегда, и он никогда не был отцом года в любом случае. Я не хочу знать его. Я не хочу иметь ничего общего с ним.

— Я знаю, — сказала Клер, и села рядом с ним. — Мне очень жаль. Но он все-таки спас мне жизнь однажды, и я думаю, может быть, он может… измениться.

Шейн фыркнул.

— Он уже изменился — в кровососущего урода. Меня волнует то, что у него одноминутное сожаление, и у него есть замашки пьяного кретина, накопленные годами, он выбьет из меня все дерьмо, почти привел к тому, что нас всех убили больше, чем один раз… Нет. Я рад, что он спас тебя. Но это почти привел к тому, что нас всех убили больше, чем один раз… Нет. Я рад, что он спас тебя. Но это ничего не меняет. Я не хочу ничего с ним делать.

Казалось, что не было ничего, что она могла сказать. Он был очень расстроен — она могла это видеть, она могла почувствовала это.