– Это будет что-то мое, – в изумлении прошептала она. – Мне всегда хотелось что-то свое.

Дуэйн попытался приложить ее слова к своим двадцати беспорядочным годам отцовства. Только изредка, да и то на короткое время, он по-настоящему ощущал, что эти дети были его детьми в том смысле, в котором это грезилось Джанин. Конечно, он дал семя, которое попало в яйцеклетку, в результате чего они и появились на свет, но, в принципе, с самого рождения они казались ему маленькими незнакомцами, принадлежавшими самим себе, а не ему или Карле. Конечно, порой они проносились совсем рядом от него, и он тогда испытывал огромную к ним любовь, но в другой раз их орбиты проходили на большом отдалении, и он только осознавал, какое огромное расстояние лежит между ним и детьми, в особенности когда они проносились по Техасу, подобно кометам, оставляя за собой одни лишь разрушения.

Но зачем говорить все это Джанин? У нее все может быть по-другому. Совсем по-другому.

– Дуэйн, ты огорчен, что сегодня мы остались только друзьями? – спросила Джанин, в третий раз тыча ему между ног пальцем. Она как будто приобрела новую уверенность в себе, которая, однако, требовала постоянного подтверждения.

– О, ничего… как-нибудь переживу, – ответил Дуэйн, стараясь не впадать в излишнюю веселость или депрессивное состояние, на которое намекала она в своем вопросе.

– Нам еще вместе работать и работать, – успокоила она его. – Тебе придется помочь мне в выборе имени. В частности, имени мальчика. Если будет девочка, я уже знаю, как назову ее.

– Как?

– Даниэль. Оно тебе не нравится?

– Очень нравится.

ГЛАВА 41

По дороге домой Дуэйн думал лишь об одном – как бы поскорее добраться до кровати и заснуть. Он настолько устал, что был бы рад даже огромной водяной кровати. Однако, подъехав к дому, он обнаружил, что на заднем дворе горят все окна и там царит столпотворение.

Одна лишь Минерва, сидя за кухонным столом с номером «Нэйшнл инквайэр», сохраняла полную невозмутимость.

– Маленький Майк залез на спутниковую тарелку, – доложила она. – Вот уж не думала, что ребенок его лет способен туда забраться. Пройдет немного времени, и ему по плечу будет гора Рашмор.

– Это не та, на которой высечены лики президентов? – спросил Дуэйн. – Чего ему лезть на нее?

– А чего он полез на «тарелку»?

В самом деле, маленький Майк пристроился на самом верху спутниковой антенны, то и дело повторяя любимое словечко: «Хрен! Хрен!»

Карла, насупив брови, стояла на стуле в нескольких футах от основания «тарелки» и обещала малышу прощение всех грехов, если тот спустится вниз.

– Попробуй ты, – сказала она мужу. – Я так долго стою на этом стуле, что у меня уже кружится голова.

Дуэйн встал на стул, но до сорванца дотянуться, конечно, не мог.

– Где Джулия? – спросил Дуэйн. – Ее он послушается.

Маленький Майк боготворил Джулию, немедленно исполняя все, что она говорила ему. Он готов был делать и то, что ему не говорили, к примеру, плюнуть в нее. Маленький Майк рассматривал такой поступок как проявление любви и всегда бывал поражен, когда Джулия давала ему подзатыльник за то, что он обрызгивал ее слюной.

– Я не имею ни малейшего представления о том, где близнецы, – сказала Карла. – Кажется, они уехали, заявив на прощание, что здесь самый настоящий сумасшедший дом. Что правда, то правда.

– Надаю тебе по попке, если ты сейчас же не спустишься вниз, – закричала на ребенка Карла, меняя тактику.