Перед возвращением Джейси единственным человеком, проявившим интерес к Лос Долорес, оказалась Карла, которая захотела приобрести этот дом.

– Я уверена, что он продаст дом, если ты дашь за него хорошую цену, Дуэйн, – повторяла она мужу каждый месяц в течение двух лет, когда они были при больших деньгах.

– Откуда ты знаешь, что он продаст его? Вы даже незнакомы.

– Нет, раз я его видела. Мы вместе заправлялись на одной бензоколонке. Он такой доброжелательный мужчина.

– Это совсем не означает, что он собирается продавать свой дом.

– Дуэйн, попроси – тебя не убудет.

Она часто проезжала мимо Лос Долорес, хотя ей там делать было нечего. Вблизи саманного особняка редко кто появлялся, если не считать редких буровиков да двух-трех ковбоев. Карла, однако, надеялась, что в один прекрасный день Дэнни будет стоять перед своим домом. Если он махнет ей рукой, она в ответ тоже помашет ему. Затем, может быть, они снова остановятся у той же бензоколонки и заведут разговор.

Карла гордилась своим умением разговорить кого угодно. Порой она заговаривала с абсолютно незнакомыми людьми и жаждала общения с Дэнни Деком. До этого Карла никогда не встречала ни одного писателя, если не считать репортеров, которые освещали проблемы нефтяной промышленности в разных техасских газетах. На основании мимолетного впечатления (все на той же бензозаправочной станции) она была убеждена, что они понравятся друг другу. Выпадали недели, когда она по три или четыре раза наведывалась на Лос Долорес в надежде увидеть его, слоняющегося без дела во дворе.

– Там же нет никакого двора, – как-то раз удивленно заметил Дуэйн. – Дом стоит на камне.

Отсутствие хорошей лужайки перед домом, между прочим, служило предметом недовольства проезжавших мимо дома Дэнни Дека. В Талиа даже самое скромное жилище имело участок с бермудской травой. Дома же с достатком были окружены подстриженными зелеными лужайками.

Лос Долорес, обошедшийся его хозяину в сотни тысяч долларов, зарос сорной травой и ракитником. Это был единственный дом в городе без зеленой лужайки, что страшно не нравилось определенным кругам.

– Я рада, что он стоит на отшибе. Этот человек, должно быть, со странностями, если у него нет лужайки, – заявила Ванда Хоукинс. Ванда, жена первого и последнего в городе страхового агента, одно время была лучшей подругой Карлы.

– Там может быть внутренний дворик – патио. Дом-то вон какой большой, – заметила Карла. Несмотря на то, что Дэнни не прогуливался за пределами дома, как ей того хотелось, Карла вставала на его защиту. Она защищала его яростно даже от самых робких критических высказываний со стороны своей подруги.

– У меня есть внутренний дворик и лужайка тоже, – указывала ей на это Ванда. – Я просто не знаю, что и думать о людях, которые не могут позволить себе приличной лужайки. Никакого к себе уважения!

– Ракитник хорошо смотрится издалека, – отвечала Карла, не желая ни в чем уступать Ванде.

В душе она все больше и больше негодовала, почему Денни Дек не появляется. Карла так часто прокручивала в голове их разговор, что не на шутку злилась, видя, что этому разговору не суждено сбыться. А разговор этот в ее представлении начинался всегда у бензоколонки и заканчивался тем, что они становились друзьями и он соглашался продать свой дом.

Однако шли месяцы, а Дэнни не появлялся. Однажды, оказавшись поблизости, она решила позвонить в дверь под благовидным предлогом: у ее отца пересажена почка, и ему срочно требуется консультация врача. Ее отец скончался несколько лет назад, но она порой воскрешала и безжалостно эксплуатировала его образ.

Лос Долорес не был снабжен обычным дверным колокольчиком. Его роль выполняло небольшое переговорное устройство.