– То есть?

– Дики с Билли Энн и Нелли с Джо.

– Дики с Билли Энн ни о чем таком не заикались. Он боится возвращаться домой из страха быть подстреленным ею.

– Мы можем получить в невестки какую-нибудь сорвиголову. – Он приведет девушку, которую мы даже не знаем.

– Впервые за десять лет вижу на тебе надпись, в которую не нужно вникать, – проговорил Дуэйн, но жена уже была далеко и не слышала его.

ГЛАВА 18

Когда Дуэйн приехал на совещание, там был только один Сонни. Заседание проводилось в тесной комнате, которая была выкрашена почему-то в цвет яичного желтка. У попавшего в такую комнату, создавалось ощущение нахождения внутри яйца.

– Что слышно о Лестере? – спросил он, испытывая угрызения совести из-за того, что не захотел забежать к нему днем и поболтать.

– Я думаю, что он лежит в больнице и разгадывает кроссворды, – ответил Сонни. – Такие стрессы у него случались.

Сонни всегда одевался аккуратно и стирал каждое воскресенье свои вещи в собственной прачечной. Также каждое воскресенье он мыл свою машину в собственной мойке. Дуэйну всегда казалось, что его чистоплотность только подчеркивает его печаль.

Находясь с ним, Дуэйн желал, чтобы поскорее пришел кто-нибудь еще. Они с Сонни дружили почти всю жизнь; в этой дружбе было много хорошего, но со временем интерес друг к другу начал стираться и все труднее становилось находить темы для разговора.

– Должно быть, софтбол затянулся, иначе женщины были бы здесь давно, – проговорил Дуэйн.

Но вот послышалось знакомое шарканье ног, и в комнату вошел старый Болт с пустой банкой томатного сока, которая постепенно во время заседаний заполнялась отжеванным табаком. Старый Болт любил жевать табак.

Являясь самым старым гражданином округа, он с нетерпением ожидал приближения знаменательной даты. По всей видимости, он был первым гражданином, родившимся в округе Хардтоп; в ходе празднования столетия округа предполагалось отметить и его день рождения. Его ввели в почетные члены комитета «Столетие» в надежде на то, что он поможет исправить все исторические неточности, но вскоре выяснилась его полная беспомощность в вопросах истории края.

Последние двадцать лет он жил с почти восьмидесятилетней дочерью Бьюлой. Других родных и близких Болта уже не было в живых. Весь день напролет они смотрели «мыльные оперы» и спортивные программы.

За эти два десятилетия, как выражалась Минерва, «слабые лучи» стерли все следы истории округа из памяти старика. Единственным событием, врезавшимся ему в память, был взрыв где-то в двадцатых годах, когда мастерская взлетела на воздух, убив кузнеца.

Тем не менее это был живой старик, часто плевавший и кряхтевший на всех заседаниях комитета, находя юмор там, где другие ничего, кроме скуки, не видели. Он словно был настроен на одну из развлекательных программ, передаваемых по телевидению.

– А вот и я, мальчики, – произнес он. – Что мы сегодня обсуждаем?

– О, мистер Болт, я думаю, торжественную часть, – ответил Дуэйн.

Было решено, что на местной площади для родео в течение недели будут проводиться пышные зрелища. В частности, устроители собирались наглядно представить историю округа от сотворения мира до – приблизительно – 1980 года.

Жарко дебатировался вопрос о временных рамках. Поскольку в течение многих миллионов лет в округе происходили только геологические события, то отдельные граждане высказывались вообще за исключение столь медленно текущих эпох. Им возражали, что если выбросить миллионы лет из праздника, то посыпятся упреки в искусственности или отсутствии широты взглядов.

Программа праздника вобрала в себя труд многих, хотя некоторые не написали для нее ни строчки.