– Вы заставили людей убить Беверли.

– Да.

– И агента Эванса.

– Он сам меня на это толкнул.

– Вы заставили бы их убить и меня.

– Но вы ускользнули. Доказали, что даже более находчивы, чем я думал поначалу.

– Вы создали культ насилия.

– В этом нет ничего нового. Послушайте, когда насилие становится нормой, люди адаптируются к норме. Это ничуть не отличается от гладиаторских боев, швыряния христиан на растерзание львам или публичных повешений на старом Западе. Атмосфера самовластия – не такая уж плохая вещь.

– Но на самом деле эти люди – невольники.

– Свобода – надуманная концепция двадцатого столетия. Вы собираетесь, сидя здесь, твердить мне, что личная свобода превыше выживания нашего вида?

– Они могли бы принять решение об этом самостоятельно. Это хотя бы позволило им сохранить чувство собственного достоинства. Разве не это делает нас людьми?

– Не им это решать.

– А-а, значит, вам?

– Чувство собственного достоинства – концепция красивая, но что, если бы они сделали неправильный выбор? Как та первая группа. Если не останется биологического вида, способного хотя бы увековечить подобный идеал, то каков смысл?

– Почему вы не убили меня?

Пилчер улыбнулся, словно обрадовавшись, что Итан наконец затронул эту тему. И вытянул шею.

– Слышите?

– Что?

– Безмолвие.

Птицы притихли.

Опершись о колени, Пилчер не без труда поднялся на ноги.

Итан тоже встал.

Лес внезапно умолк.

Пилчер достал из-за пояса пистолет.

Отстегнув от пояса рацию, поднес ее к губам:

– Поуп, возвращайтесь, прием.

– Угу, прием.

– Где вы, прием?

– В двухстах метрах к северу. Все в порядке, прием?

– У меня такое чувство, что пора удирать в горы, прием.

– Вас понял. Иду. Конец связи.

Пилчер направился к поляне.

Вдали за спиной Итан услышал треск хвороста и шелест листвы под ногами Поупа и Пэм, поспешивших в их сторону.

– Для меня было немалым делом, Итан, отвезти вас сюда, за сто тридцать миль, к руинам Бойсе. Надеюсь, вы оцените этот жест. У нас была толика проблемных жителей за эти годы, но подобных вам – ни одного. Как по-вашему, что я ценю больше всего?

– Понятия не имею.

Итан уже увидел за дубами луг. Рыжие листья лениво спархивали с ветвей на землю.

– Контроль. В Соснах есть подпольный контингент, изображающий покладистость и умиротворение. Но втайне вынашивающий планы захватить власть. Назовем это… восстанием. Бунтом. Они хотят вырваться на свободу, распахнуть занавес, поменять ход вещей. Вы же понимаете, что это означает конец Сосен. Наш конец.

Они вышли из-за деревьев. В сотне ярдов впереди вертолет сверкал своей бронзовой краской в лучах предзакатного солнца.

В уголке сознания Итана шевельнулась мысль: «Какой прекрасный осенний день».

– И чего же вы хотите от меня? – спросил Итан.

– Хочу, чтобы вы мне помогли. Вы обладаете редчайшим набором способностей.

– И почему это у меня складывается впечатление, будто вы намекаете, что выбора в этом вопросе у меня нет?

– Ну конечно же, есть.

Ветерок ласкал лицо Итана, пригибая луговые травы к земле.

Они дошли до вертолета, и Пилчер, распахнув дверцу, дал Итану забраться внутрь первым.

Когда они уселись друг напротив друга, Пилчер сказал:

– С момента, когда вы очнулись в Соснах, вы только и хотели, что вырваться оттуда.