Ущелье прекрасно просматривалось. Сперва Итан устремил взгляд на электрифицированный забор в четверти мили позади, но потом его привлекло какое-то движение куда ближе, в пределах сотни ярдов. Сначала он подумал, что это один из тех сурков, но существо пробиралось с камня на камень с невесомой кошачьей грацией, чуть ли не слишком быстро, и, прищурившись, чтобы видеть получше, Итан обнаружил, что у него совершенно нет шерсти. Существо выглядело альбиносом с бледной, млечной кожей.

Итан инстинктивно попятился, сообразив, что сильно недооценил размеры твари. Она двигалась не среди булыжника. Она перемещалась через поле огромных валунов, которое Итан только что покинул, откуда следовало, что она по размерам куда ближе к человеку и движется с устрашающей скоростью, почти не задерживаясь между скачками.

Запнувшись о камень, Итан снова подскочил на ноги, отчаянно хватая воздух ртом.

Зверюга подобралась уже настолько близко, что он слышал ее дыхание – пыхтение – и когти, цокающие по камню при каждом приземлении на валун, и каждый скачок приближал ее к Итану. Расстояние уже сократилось всего до пятидесяти ярдов, и в желудке у Итана закопошился какой-то тошнотворный жар.

Это то, что он видел позавчера ночью из этого алькова над рекой.

Это то, что являлось ему в снах.

Но что это за черт?

Как может существовать такая тварь?

Он двинулся через ущелье с такой скоростью, на какую не осмеливался во весь день, оглядываясь через шаг.

Тварь спрыгнула с последнего валуна, опустившись грациозно, как балерина, теперь припустив на всех четырех, стелясь у самой земли, как вепрь, и клекот ее хриплого дыхания стал громче, потому что она покрывала расстояние с такой пугающей быстротой, что Итан пришел к заключению, что обогнать ее не стоит и пытаться.

Он остановился и повернулся лицом к тому, что надвигалось, раздираемый попыткой переварить происходящее и просто подготовиться к выживанию.

Уже двадцать ярдов, и чем ближе она подбиралась, тем меньше нравилось Итану то, что он видел.

Короткий торс.

Длинные ноги и еще более длинные руки, каждая конечность вооружена черными когтями.

Фунтов сто десять, может, сто двадцать.

Мускулистая.

Жилистая.

А самое главное – человекообразная, с кожей, просвечивающей под светом солнца, как кожа новорожденного мышонка – испещренной сетью синих вен и пурпурных артерий; и даже сердце ее просматривалось, как розоватая пульсация чуть правее центра тяжести.

Когда их разделяло десять ярдов, Итан подобрался, а существо опустило свою маленькую голову для атаки с болтающимися в уголках безгубого рта струйками кровавой слюны, рыча и не сводя глаз со своей цели.

Смрад накатил на Итана за две секунды до столкновения – мерзкий, как гнилая плоть, сдобренная тухлой кровью.

Бросаясь вперед, оно испустило крик – до странности человеческий. Итан попытался отступить в сторону в самый последний миг, но оно предвидело это, выбросив одну из своих четырехфутовых рук, захватившую Итана вокруг талии, легко пронзив когтями толстую ткань толстовки и проткнув Итану бок.

Жгучая вспышка боли, а затем инерция твари сорвала его с ног, швырнув на камни с такой силой, что вышибла воздух из легких.

Пока Итан хватал ртом кислород, тварь атаковала.

С яростью питбуля.

Молниеносно.

С брутальной силой.

Итан едва успел вскинуть руки, чтобы защитить лицо от яростно гвоздящих пятипалых лап, вооруженных когтями, остротой не уступающими когтям ястреба, легко вспоровшими и одежду, и его кожу.

Тварь сумела за считаные секунды оседлать Итана, и когти на концах его ног впились в его икры, пригвоздив их к земле.

И посреди этого исступления Итан мельком узрел ее морду.

Громадные, кратерами зияющие ноздри.

Маленькие, непроницаемые глазки.

Кожа на безволосом черепе натянута так туго и настолько тонка, что видно, где черепные кости входят в зацепление, как фрагменты пазла.