Она сменила имя на Селию Рэй, сняла квартиру с парой других девочек и начала карьеру, которая заключалась в том, чтобы демонстрировать себя миру во имя личного продвижения.
Сначала она работала «партнершей напрокат» в заведении «Медовый месяц» на Седьмой авеню. За полсотни долларов в неделю (плюс чаевые) она позволяла мужчинам лапать ее, потеть и рыдать от одиночества у нее плече. В шестнадцать лет попробовала поучаствовать в конкурсе «Мисс Нью Йорк», но ее обошла девушка, игравшая в купальнике на вибрафоне. Еще Селия подвизалась фотомоделью и рекламировала всякую всячину от собачьего корма до противогрибковых кремов. Работала натурщицей, за почасовую оплату сдавая свое обнаженное тело художественным школам и отдельным живописцам. Ей не исполнилось еще и восемнадцати, когда она выскочила замуж за саксофониста, с которым познакомилась в «Русской чайной», где недолго работала гардеробщицей. Но браки с саксофонистами – плохая затея, и супружество Селии не стало исключением: в мгновение ока пара распалась.
Вскоре после развода Селия с подругой отправились в Калифорнию, планируя стать кинозвездами. Селия ходила на пробы, но роль со словами ей так и не досталась. («Однажды я изображала труп в криминальном кино, отвалили двадцать пять долларов за день», – с гордостью сообщила она, упомянув название фильма, о котором я никогда не слышала.) Спустя пару лет Селия сообразила, что в Лос Анджелесе «на каждом перекрестке торчит по четыре девки с фигурами получше моей и без бронксского акцента». Она уехала домой.
По возвращении из Голливуда Селия устроилась артисткой бурлеска в клуб «Аист». Там познакомилась с Глэдис, нашей ведущей солисткой, и та позвала ее в «Лили». К 1940 му, когда я прибыла в Нью Йорк, Селия работала на тетю Пег уже почти два года – самый продолжительный период стабильности в ее жизни. Театр «Лили» не блистал шиком, с «Аистом» и близко не сравнишь, но Селию все устраивало. Работа непыльная, платят регулярно, владелица женщина, то есть на службе не придется уворачиваться от «похотливого босса с загребущими руками и пальцами сосисками». К тому же после десяти часов вечера Селия освобождалась. То есть, отплясав смену на подмостках «Лили», она могла до утра преспокойно плясать в ночных клубах – причем частенько ходила в «Аист», но теперь уже в качестве посетительницы.
Одного не понимаю: как столь колоссальный опыт мог достаться девушке, которой, по ее словам, было всего девятнадцать.
К моему изумлению и удовольствию, мы с Селией подружились.
Разумеется, в известной мере Селия ценила меня в качестве девочки на побегушках. Даже тогда, будучи совсем неопытной и юной, я понимала, что она считает меня своей прислугой, но меня это не смущало. (Если ты хоть что нибудь знаешь о девичьей дружбе, но наверняка в курсе, что одна из двух всегда играет роль девочки на побегушках.) Да, Селия требовала преданного исполнения определенных обязанностей – помассировать ей уставшие ноги, расчесать волосы. Или восклицала: «Ах, Вивви, у меня опять кончились сигареты!», прекрасно зная, что я тут же побегу покупать ей новую пачку. («Какая же ты лапочка, Вивви», – мурлыкала она, засовывая сигареты в карман и даже не думая вернуть мне деньги.)
А еще она грешила тщеславием, причем в таких масштабах, что на ее фоне моя склонность к самолюбованию выглядела детским лепетом. Клянусь, ни до, ни после я не встречала человека, который столько времени проводил перед зеркалом. Селия могла бесконечно любоваться своим отражением, буквально околдованная собственной красотой. Знаю, выглядит так, будто я сгущаю краски, но нет. Клянусь, однажды Селия два часа кряду смотрелась в зеркало, рассуждая, как лучше втирать крем для шеи – снизу вверх или сверху вниз, – чтобы избежать двойного подбородка. |