Почему это являлось абсолютной правдой, Пейдж понять не мог. Почему Ганн так спокойно согласился с этим? Неужели он считает, что Энн тянет время? Но зачем?

— На самом деле, — спокойно продолжала Энн, — полковник является экологом, специализирующимся по планетным спутникам. Он проводил для нас важные работы. Пейдж Рассел довольно известен в космосе. И у него много друзей, как среди строителей Моста, так и в других местах. Это правда, не так ли, полковник Рассел?

— Я знаю большинство сотрудников группы Моста, — согласился Пейдж, но ему едва удалось добиться того, чтобы подтверждение прозвучало достаточно громко. То, что говорила девушка, походило на огромную черную ложь. А лгать Мак–Хайнери — идти короткой дорожкой к падению. Только Мак–Хайнери имел привилегию на ложь. Но его свидетели — никогда.

— Пробы, доставленные вчера полковником Расселом, оказались весьма интересными, — продолжила Энн. — Вот почему я попросила его вернуться. Нам нужен его совет. И если его образцы окажутся столь важными, какими они показались на первый взгляд, они сэкономят налогоплательщикам много денег. Они помогут завершить нам наш проект задолго до его настоящей даты закрытия. И если представится такая возможность, полковнику Расселу придется лично руководить последними этапами работы. Он единственный, кто достаточно хорошо знаком с микрофлорой юпитерианских спутников, чтобы верно истолковать результаты.

Мак–Хайнери смотрел через плечо Пейджа с большим сомнением во взгляде. Было трудно определить, расслышал ли он хотя бы слово. Ясно, что Энн выбрала свои последние слова с огромной осторожностью. Потому что если у Мак–Хайнери и была какая–то слабина — так это лишь огромная стоимость его постоянных, все расширяющихся расследований. Особенно в последнее время, когда он стал нести верную смерть «расточительству администрации», какую он ранее традиционно обеспечивал «подрывным элементам». Наконец Мак–Хайнери произнес:

— Совершенно очевидно, что здесь какое–то нарушение закона. Если ваши слова правдивы, то почему же этот человек с самого начала сказал другое?

— Потому, что это тоже правда, — выпалил Пейдж.

Мак–Хайнери полностью проигнорировал его.

— Мы проверим документы и вызовем того, кто понадобится. Пойдемте, Хорсфилд.

Генерал проследовал следом за ним, бросив на Пейджа взгляд, не убедительный и возмутительно театрально подмигнул Энн. В то мгновение, как за ними закрылась дверь, приемная словно взорвалась. Ганн двинулся к Энн с ловкостью, поразительно напоминающей повадку тигра, что само по себе оказалось весьма странным для человека со столь спокойной физиономией. Но и Энн уже поднималась из–за стола с выражением страха и ярости на лице. Они оба закричали одновременно.

— Только посмотрите, что вы, мать вашу, наделали с этим своим выведыванием…

— Какого черта вам понадобилось кормить подобной байкой Мак–Хайнери…

— …даже пустоголовому космонавту должно быть понятно, что значит болтаться у охраняемой площадки…

— …вы знаете не хуже меня, что эти пробы с Ганимеда — заурядное дерьмо…

— …мы лишимся наших денег, потому вы суете свой нос не в ту дырку…

— …мы никогда не нанимали человека со степенью допуска «Годен» с момента начала проекта…

— Я предполагала, что у вас окажется побольше сообразительности…

— ТИХО! — вклинился Пейдж, перекрыв их обоих настоящим командным ревом. В глубоком космосе он не имел возможности использовать его, но сейчас это сработало. Оба скандалиста посмотрели на него, со ртами, раскрытыми на полуслове и лицами, белыми как молоко. — Вы оба ведете себя, как пара истеричных цыплят! Мне жаль, что я принес вам неприятности — но я не просил вас, Энн, лгать ради меня.