Пейдж постарался свои следующие слова подобрать весьма аккуратно. Действительно, едва ли сказанное им что–либо значило, после того как Мак–Хайнери проявит настоящий интерес к нему. Обвинение ФБР имело почти полновесную силу закона. Все теперь зависело от того, сможет ли он добиться полной потери интереса к себе со стороны Мак–Хайнери. Это являлось делом, в котором, как и любой другой космонавт, Пейдж совершенно не обладал практическими навыками.

— Я доставил кое–какие пробы грунта из юпитерианской системы. Меня попросил это сделать «Пфицнер» в рамках их исследовательской программы.

— И вы доставили эти пробы вчера, как вы мне сами сказали.

— Нет, я вам этого не говорил. Но, действительно, вчера я их приносил.

— Как я вижу, вы и сегодня их принесли. — Мак–Хайнери ткнул своим подбородком в сторону Хорсфилда, чье лицо замерло в абсолютной неподвижности, как только он начал проявлять признаки понимания происходящего здесь. — Ну, что вы скажете на этот счет, Хорсфилд? Это один из ваших людей, о котором вы мне ничего не говорили?

— Нет, — ответил Хорсфилд, однако придал своему голосу слегка вопросительную интонацию, словно не собирался отрицать сразу же все, на случай если понадобиться изменить мнение. — Думаю, вчера я видел этого парня. Насколько мне кажется — в первый раз.

— Понятно. Могли бы вы сказать, генерал, не является ли этот человек частью персонала, подключенного к проекту Армией?

— Я не могу заявить этого с полной уверенностью, — ответил Хорсфилд, и его голос на этот раз прозвучал с большим сомнением. — Мне надо проконсультироваться со своим офисом. Может быть — он новичок из группы Олзоса. Тем не менее, этот офицер не входит в мой персонал. Но он ведь такого и не утверждает — не правда ли?

— Ганн, как насчет этого парня? Ваши люди взяли его без моей проверки? У него есть необходимый допуск?

— Что ж, мы некоторым образом взяли его. Но он не нуждается в проверке, — пояснил Ганн. — Он всего лишь обычный полевой собиратель. И никакого отношения к исследовательской работе не имеет. Полевые собиратели — просто люди, которые добровольно взялись помогать науке. Вы сами знаете.

Брови Мак–Хайнери сходились вместе все больше и больше. Еще лишь несколько вопросов и, как Пейдж знал из тех немногих газет, что достигали его в космосе, у главы тайной полиции будет достаточно материала для его ареста и сенсации — такой сенсации, которая сделает «Пфицнер» посмешищем. Уничтожит всех гражданских сотрудников, работающих в нем. Приведет в движение длиннейшую цепочку полевых трибуналов для армейских сотрудников проекта. Приведет к падению политиков, поддерживавших исследования, и увеличит альбом передовиц о Мак–Хайнери по крайней мере дюйма на три. Это казалось единственным, в чем по–настоящему был заинтересован Мак–Хайнери. То, что проект умрет, само по себе являлось лишь побочным эффектом, хотя и неизбежным, интересовавшим его меньше всего.

— Прошу прощения, мистер Ганн, — тихо проговорила Энн. — Я думаю, вы не так хорошо знаете статус полковника Рассела, как я. Он только что прибыл из глубокого космоса, и его запись по степени допуска находилась в файле «Годен» долгие годы. Он не просто один из наших обычных полевых собирателей.

— Ага, — произнес Ганн, — наверное, я запамятовал, но это совершенная правда.

Почему это являлось абсолютной правдой, Пейдж понять не мог. Почему Ганн так спокойно согласился с этим? Неужели он считает, что Энн тянет время? Но зачем?

— На самом деле, — спокойно продолжала Энн, — полковник является экологом, специализирующимся по планетным спутникам.