Возможно, подумал он, и впрямь "Справедливость есть любовь" - дело не в стиле, а в духе. Он надеялся, что все эти вопросы исчезнут, когда противоядие полностью подействует, унесутся в прошлое вместе с людьми, которые сделали то, что они сделали, но они не исчезли; они были частью его самого.

Он победил, но видимо, от него теперь уже никогда не будет пользы Великой Земле.

Почему-то это его устраивало. Человеку не нужна преобразующая сыворотка, чтобы помимо своей воли раздвоиться; ему предстояло покаяться еще во многих грехах, и не такая уж долгая жизнь, чтобы успеть это сделать.

А пока, в ожидании, возможно, он сможет научиться играть на саре.

На Марсе не до шуток

Скиммер парил в полуденном небе, иссиня-черном, как только что пролитые чернила. Сила тяжести на Марсе до того незначительна, что едва ли не каждый предмет, если его снабдить дополнительным запасом энергии, можно превратить в летательный аппарат. Так и с Кэйрин. На Земле она никогда не замечала за собой особых летных качеств, а на Марсе весила всего-навсего сорок девять фунтов и, подпрыгнув, с легкостью взмывала в воздух.

Справа от Кэйрин, пристегнутый ремнями к креслу, сидел военный в чине полковника. Она была первым репортером, которого послала сюда Земля после полуторагодового перерыва, и ее сопровождал не кто иной, как сам начальник гарнизона Порта-Арес.

- Мы летим сейчас над пустыней, настоящей марсианской пустыней, говорил он голосом, приглушенным кислородной маской. - Оранжево-красный песок - это гематит, одна из разновидностей железной руды. Как почти все окислы, он содержит немного воды, и марсианским лишайникам удается ее отделять. А закрутится он вихрем - вот вам и отменная песчаная буря.

Кэйрин ничего не записывала. Все это она знала еще до своего отлета с мыса Кеннеди. И потом ее больше интересовал Джо Кендрикс, гражданский пилот скиммера. Полковник Мэрголис был безупречен: молод, атлетически сложен, прекрасно воспитан, в глазах скромность человека, преданного своему долгу, то особое выражение, которое отличает служащих Межпланетного Корпуса. Вдобавок, подобно большинству офицеров гарнизона Порта-Арес, он выглядел так, словно почти весь срок своей службы на Марсе провел под стеклянным колпаком. А Кендрикса, видно, хорошо потрепала непогода.

Сейчас все свое внимание он уделял скиммеру и простиравшейся под ними пустыне. Он тоже был корреспондентом, его послала сюда одна крупная радиовещательная компания. Но поскольку он находился на Марсе с момента второй высадки, его постигла обычная участь репортера, надолго обосновавшегося какой-нибудь глухомани: к нему привыкли и постепенно он как бы стал невидимкой. Вероятно, из-за этого, а может, просто от скуки, от одиночества или же тут сработал целый комплекс разного рода причин - в своих последних статьях он писал о дерзкой борьбе за освоение Марса с оттенком цинизма.

Возможно, при таких обстоятельствах это было естественно. Но тем не менее, когда от Кендрикса перестали регулярно поступать репортажи для еженедельной передачи "Джоки на Марсе", редакция радиовещания на Земле несколько всполошилась. Не откладывая дела в долгий ящик, она послала на Марс Кэйрин, которая, преодолев сорок восемь миллионов миль дорогостоящего пространства, должна была срочно навести там порядок. Ни пресса, ни Межпланетный Корпус отнюдь не жаждали, чтобы у налогоплательщиков сложилось мнение, будто на Марсе происходят какие-то непонятные события.

Кендрикс резко накренил скиммер и указал вниз.

- Кошка, - произнес он, ни к кому не обращаясь.

Полковник Мэрголис поднес к глазам бинокль. Кэйрин последовала его примеру. В кислородной маске смотреть в бинокль трудно было, и еще трудней - навести его на фокус руками в толстых тяжелых перчатках.