|
И только достойные будут у его престола в день страшного суда. Сто сорок тысяч праведников в белых одеждах. – Не маловато ли? Полтораста тысяч за всю историю человечества? – Это будут достойнейшие. – Ну и ладно. Мы отдалились от предмета спора. Я хотел лишь сказать, что Олегу верю больше, чем всем святошам вместе взятым. Мы служим одним силам, и он это понимает. Хоть и называем их по-разному. И ни он, ни я не пытаемся запудрить мозги ближнему. Просто живем, как живется. – Да, как неразумные животные. – Почему же? Очень даже разумные. Я всю жизнь, во всех поступках руководствовался совестью. Как и положено человеку. Когда не знал, как поступить, поступал по совести. Да, нажил врагов. И осталось мало друзей. Но так бывает со всеми, кто слушает веление сердца. А Олег… Он ведь тоже крещеный православный. Ходит в храм, изредка исповедуется. А то, что он способен менять свою форму - это и дар, и проклятие. Лейкантропия - это прекрасный способ подготовить себя к ситуации, критической для простого человека. Стать сильнее. Быстрее. Обрести запредельную сноровку. Для этого мне, например, надо иметь при себе туеву гору разных отваров и амулетов. Это моя цена. Его цена - непереносимая боль. Ты можешь представить, что твориться в организме человека, когда идет перестройка костей скелета и даже спинного мозга? Не хотел бы я пережить такое. Так что свой звериный облик он с лихвой искупает болью, которая постоянно с ним. Волчий облик - это просто форма, наиболее близкая и удобная Воину Матери Природы. Ты, к примеру, просто Целитель, и тебе не нужно быстро бегать и далеко видеть. Тебе хватает посланного твоим Богом. Вряд ли ты способен понять его или меня. Поэтому давай прекратим дискуссию. Да, забыл сказать, когда Воин Гаи принимает боевую форму, он не утрачивает разума. Даже сохраняет дар к речи. Олег сейчас просто не хочет с тобой говорить. Почему? Спроси сам. – Как так? - удивленно уставился на волка священник. – А вот… так… - пролаял зверь и оскалился, будто улыбаясь. - Думал… все… кругом… дураки? Монах поставил стакан на землю, отложил бутерброд и истово перекрестился, что-то бормоча про себя. – Рассказать, как… я стал… таким? - Слова натужно выталкивались через волчью глотку, не приспособленную к человеческой речи. - Я… не просил, как и… он. Волк качнул головой в сторону Алексея. – После того, как мы с тобой разбежались в универе, помнишь, Леха? - слова по-прежнему выпадали из пасти, как увесистые камни, но постепенно слушатели стали привыкать к паузам между словами. – Так вот, - продолжал Олег. - Ты взял академ и куда-то потерялся. – Да не потерялся я. Просто… уехал. Пришлось. – Ну да. Я и говорю - потерялся. Так вот, собрал я братву. Я тебе тоже предлагал, Леха, ты отказался. Стали помаленьку коммерсантов потряхивать. Ну, как это обычно делается: плати за защиту или завтра сгоришь на хрен. Некоторые соглашались, некоторые, таких было немного, решали проверить, как быстро к ним пожарная дружина приедет. Обычно задерживалась. Ненадолго, но хватало, чтоб точка выгорела дотла. Потом этот коммерс становился сговорчивее. Монах неодобрительно покосился на Олега и покачал головой, от чего жиденький конский хвост забавно закачался за плечами. Волколак лязгнул в его сторону огромными зубищами. – Мелкую шелупонь, вроде тех, что трусами да носками на рынке торгуют, не трогали. С них брать нечего. Фиг с одной палатки наторгуешь. Так, на кусок хлеба. Трясли таких, у кого были ларьки, магазины. Потом кто-то предложил подмять стоянки. Не те, где легковушки на ночь оставляют, а где фуры стопорятся на ночь. Ну предложил. Я подумал и решил: а почему бы и нет. Раз есть маза, так надо по-полной. Стволы у нас были. Народ подобрался не робкий. |
