|
Ведь Бог, как его не назови, дал нам свободу выбирать. Я выбрал сам. Олега выбрали. Я свой выбор менять не намерен. А он, - Алексей кивнул головой в сторону зверя, вывалившего язык из красной пасти, - он, сдается мне, должен искупить что-то, вероятно, свои былые беззаконные деяния, прежде, чем ему дадут возможность вновь выбирать. Сколько раз я тебе говорил, борода, перестань ты меня в свою веру обращать. От меня отступился, а тут новые уши нашел? Прекрати, Леонид. Не время сейчас. Два дня назад, почти на этом же месте, я с Ольгой так же начинал дело. Чуть сам не погиб. - Алексей вздохнул. - А она сгинула. Любая свара наша на руку тому, кто в этом проклятом доме сидит. Потом будем выяснять разногласия. А сейчас давайте делать то, зачем мы сюда с утра пораньше приперлись. Все, работаем. Олег, ты со мной в дом. Ты, батюшка, прикрывай нас тут. – Я уж не подведу. Да поможет нам Господь. – Перун нам подмога. Священник неодобрительно покосился на Алексея и кисло скривился. Ну никак не мог он признать, что высшая сила едина для всех, независимо от того, как ее называют. Алексей тем временем двинулся к двери. Волколак встал и, как хорошо вышколенная собака, затрусил у его правой ноги. Вот только ростом собака была с молодого бычка. Подойдя к двери, Алексей приложил к ней ладони. Закрыл глаза и вслушался в собственные ощущения. Руки обожгло холодом. Дом, как живое существо, казалось, дышал, пульсировал. В нем ощущалось биение недоброй силы, готовой уничтожить все на своем пути. Все, что жило и двигалось. В чем текла горячая кровь. Только до поры до времени эту силу сдерживали наговоры и простенькие, но эффективные руны, нанесенные на окна и двери. Дом, как созревший нарыв, пульсировал переполняющей его слепой злобой. „Будем оперировать“, - подумал Алексей отнимая руки от двери. - Я сейчас распечатаю двери, и мы войдем, - сказал он, обращаясь к Олегу, нетерпеливо переминавшемуся с лапы на лапу рядом с Алексеем. Под его весом ступеньки жалобно поскрипывали. – Входим, и ты прикрываешь мне спину. Как настоящие напарники в фильме. Справишься? – Когда я тебя подводил? - густым басом ответил волк. – Слушай, я хотел спросить, - повернулся к зверю Алексей. - Почему ты мне сразу не сказал? Может, все по-другому повернулось бы? - с грустью в голосе проговорил он. – Тебе сразу не сказал… не был в тебе уверен. – Понятно. Сашку в храме оставили? – Поп его собирался у мощей оставить. Наверно, так и сделал. Алексей растер ладони, встряхнул, и пальцы его замелькали в замысловатом танце. Губы зашевелились, проговаривая слова наговора, распечатывающего двери. Ладони засветились рубиновым светом, как будто кто-то поднес к ним мощный фонарик. Стали видны кости, кровеносные сосуды. Алексей поднял руки к груди ладонями перед собой и потянул нечто, видимое лишь ему одному, на себя. На лбу выступили бисеринки пота. По ладоням к кончикам пальцев побежали яркие всполохи, концентрируясь на пальцах. На лбу у Фатеева вздулась жила. Лоб и виски обильно вспотели. Алексей никак не мог преодолеть сопротивление. Он резко выдохнул и выбросил руки перед собой, отталкивая что-то от себя. В то же мгновение вспыхнула запирающая дверь руна. Вспыхнула ярким янтарным светом, и дверь, как от сильного удара, рухнула внутрь дома. Яркий свет озарил огромный холл. – Громче не мог? - недовольно проворчал волколак. – А зачем. И так знают, что мы явились по их души. Внутри было сумрачно и грязно. Как в любом доме, долгие годы стоявшем заколоченным и необитаемым. Из щелей в ставнях лился утренний свет, тонкими клинками разгоняя мрак. Тот неохотно отступал, но тут же снова сгущался там, куда не попадали лучи Солнца. – Ну что, пошли? - спросил Алексей у волка. Тот молча кивнул в ответ. Неожиданно трудно оказалось сделать первый шаг в затхлый полумрак, где притаились множество неупокоеных душ. |
