Ольга Дрёмова. Городской роман
Посвящается Дрёмовой Галине Николаевне, моей маме, самому дорогому человеку на свете.
* * *
Светлана открыла дверь и ахнула: перед ней стоял ее собственный муж, Толик, и держал огромный букет. Желтые шары октябрьских толстощеких хризантем и такого же цвета розы были так сказочно хороши, что невозможно было оторвать от них глаз. – Это мне? – обрадовалась Света. – Тебе, конечно, больше конкурентов нет, – пояснил он, обводя глазами лестничную площадку. – Заходи. – Светлана сделала шаг в сторону, пропуская мужа в квартиру. – А что, есть повод? – И она, улыбаясь, кивнула на желтую шапку цветов. Коснувшись лицом лепестков, она глубоко вдохнула их нежный запах и посмотрела на мужа. – Повод есть, – счастливо кивнул он, – только ты еще о нем не знаешь. – Вот как? – загадочно протянула Света. – Точно-точно, – сощурил глаза он. – И какой же? – Самый что ни на есть огромный. Я сейчас умоюсь и приду в комнату, а ты приготовь стул, а то упадешь. – Неужели тебя наконец-то назначили заведующим кафедрой? – выдвинула гипотезу она. – Мимо. – В ванной зашумела вода и одновременно послышалось сдержанное мурлыканье Нестерова. – Тогда, наверное, в зимнюю сессию сняли ваш экзамен, и ты наконец-то отметишь новогодние праздники с семьей? – Вовсе нет, нашим студентам придется сдавать зарубежную литературу при любом раскладе, даже если последует второе пришествие Христа или на Москву сбросят атомную бомбу, – наш экзамен все равно не снимут. Светлана прошла на кухню и, сняв с цветов обертку, поставила их в воду. – Тогда что же? Заинтриговал ее Толик порядочно. Конечно, за двадцать пять лет семейной жизни муж дарил ей цветы, но, как говорится, для этого нужен был хоть какой-то повод: Восьмое марта, день рождения, годовщина свадьбы или что-нибудь подобное. Впрочем, Толик не был жадным или прижимистым, просто покупать непрактичные вещи в семье было не принято, считалось, что на эти деньги можно приобрести что-то более подходящее и полезное. И вообще, когда семейная жизнь насчитывает уже четверть века, люди начинают смотреть друг на друга как на прилагающийся бесплатный элемент частной собственности, начисто утрачивая прелесть новизны отношений. – Так какой же у нас повод? Светлана села в кресло и, торжественно сложив руки на коленях, посмотрела на мужа. – Светик, мы прожили с тобой больше четверти века, это огромный срок. И вот на двадцать шестом году нашей совместной жизни я хочу сказать тебе, что ухожу. – Куда уходишь? – не поняла она. – Я ухожу из семьи к другой женщине, – спокойно проговорил он, и при упоминании о какой-то неведомой Светлане женщине глаза его мягко засветились. – Нестеров, ты что, с ума сошел? Скажи сейчас же, что пошутил, а то я правда упаду, – удивленно произнесла Света, и глаза ее округлились. – Не-а, – отрицательно качнул головой он, – это не шутка. Я действительно от тебя ухожу. – И в честь чего такое дело? Предела Светкиному удивлению не было. Ладно, если бы они поссорились или произошло что-то серьезное, но за двадцать пять лет их даже не угораздило ни разу разругаться по-настоящему. Светлане было сорок пять, Толе на три года больше, старшей дочери, Аленке, – уже двадцать один, а Володьке – четырнадцать. Все эти годы они мирно существовали под одной крышей, растя детей и радуясь жизни. Может, Толик заболел? – Светочка, не нужно смотреть на меня, как на умалишенного, я не повредился в уме и не болен, я абсолютно здоров и абсолютно счастлив, понимаешь? Теперь пришел черед отрицательно качать головой Свете: – He-а, не понимаю. |
