— А какими силами? С полудюжиной студентов? — сказал Мак-Грегор. — Ведь ильхан соберет там в долине всех своих вооруженных людей до единого.

— Вот потому нам и нужна ваша помощь.

— Чем же я могу помочь?

— Вы поезжайте, уговорите кази и моего отца, чтоб напали на ильхана и не дали ему выйти навстречу Дубасу — чтобы отвлекли ильхана.

— Они и слушать меня не станут, — возразил Мак-Грегор.

— Но почему же?

— Потому что именно того и хотят европейцы: стравить опять курдов с курдами. Мне ни за что не убедить кази. Оттого он и прячется в иракских горах, что избегает столкновений с ильханом.

— Вы сможете уговорить наших, — стоял на своем Таха.

— Нет, не смогу. И так или иначе, они слишком слабы сейчас для такой крупной операции. Они там вконец измотаны, Таха.

— Но послушайте, дядя Айвр. Они прекрасно знают, что если ильхан получит это оружие, то перебьет нас всех запросто, как мясник режет коз. Какой же у нас тут выбор? Ну, сами скажите…

Мак-Грегор ощущал, как гнетуще действует на мозг этот грязный чулан. Сверху из зала невнятно пробивались сквозь потолок бунтарские крики и возгласы.

— Ты прав, пожалуй, — сказал Мак-Грегор. — Разумеется, прав. Но только почему ты думаешь, что они меня послушают и атакуют ильхана? Я ведь не солдат и не курд.

— Кази доверяет вам не меньше, чем моему отцу. Если вы объясните кази обстановку, он поймет. По сути, вы один способны убедить их.

— Я не согласен с тобой. Да и что, по-твоему, они там смогут сделать? Атаковать автоколонну?

— От них требуется одно: с помощью всех наличных сил отвлечь ильхана, связать ему руки на те два дня, когда грузовики будут проходить район границы. Остальное сделаем мы. Детали согласуем на месте. План проще простого.

— Для тебя-то, может, и просто… — начал Мак-Грегор и не кончил.

— Я знаю, дядя. Знаю, как для вас непросто.

— Знаешь ли? Сомневаюсь.

— Тетя Кэти будет против. Это мне отлично известно. Она запретила Сеси общаться со мной, а теперь запретила и Эндрю. Но даже и тетя Кэти поймет.

— Понять-то поймет, но отношения не изменит. Ей омерзело насилие, Таха, и винить ее нельзя.

— Само собой, — дернул плечом Таха. — Уж это привилегия европейцев. Вот и французы тоже. — Таха указал глазами на потолок. — Насилие. Не насилие. Для них все это интеллектуальная игра. Но для нас — не игра, дядя.

— Именно потому что тетя Кэти понимает всю серьезность дела, она и будет глуха теперь к доводам, — сказал Мак-Грегор, не вдаваясь в дальнейшие объяснения.

— Но ведь это вы в последний раз. А после поедете себе домой и сможете забыть о нас на всю остальную жизнь.

— А что останется от моей жизни без семьи? — проговорил Мак-Грегор. Прислушался к шагам, доносившимся сверху. Окинул взглядом помещение. Не место для ломающих судьбу решений этот угрюмый чулан. Но где оно, другое место? Парадные паркеты — не для него; ему открыт лишь черный ход и тусклые подвалы. — Ладно, — сказал он. — Еду, так уж и быть. — Он поглядел на объедки в углу — следы пребывания катангских наемников, нашедших здесь у студентов приют. — Другого выхода, видимо, нет. Я, во всяком случае, не вижу.

— Ну, поздравляю! — сказал Таха по-курдски.