— Зачем?

— Это вам будет полезно, дядя Айвр.

— У меня нет времени.

— Времени уйдет на это мало, — спокойно сказал Таха. — Там увидите кой-кого из моих парней, — пояснил он. — Они не верят в объединенный фронт с феодалами вроде ильхана, или с дельцами вроде Аббекра, или с честными судьями вроде кази.

— Или с твоим отцом? — кольнул Мак-Грегор.

— Что ж нам отец? — ответил Таха. — У отца свои идеи, у нас свои. Я сюда ехал с ним, по сути, только для того, чтобы встретиться с вами.

— Вот как…

— Я насчет тех денег, дядя Айвр, — прибавил Таха по-английски.

— Каких денег?

— Мы же не дети, — сказал Таха, ведя Мак-Грегоров на взгорок, к машине. — Любому тут уже известно про те наши деньги и про оружие. И что вы едете на розыски в Европу.

— Тебя это совершенно не касается, — сказал Мак-Грегор. — Так что нечего и заговаривать.

Они стояли у машины, дожидаясь Кэти, отлучившейся по делу, столь неприятному ей среди нагорной чистоты. Вернувшись и прислушавшись, Кэти сказала, что здесь не место возобновлять старые политические препирательства.

— Но как же так, тетя Кэтрин, — не унимался Таха. — Эти деньги должны пойти на революцию, а не ильхану достаться.

— Они вовсе не достанутся ильхану, — возмущенно возразил Мак-Грегор.

— Кончится тем, что достанутся, — стоял на своем Таха. — Так или иначе, а старик в конце концов заполучит деньги и оружие, и ни кази, ни мой отец не смогут этому помешать.

И снова у них пошел спор о том, за что бороться прежде — за освобождение курдов или же за социальную революцию, — покуда Кэти не вмешалась, потеряв терпение.

— Здесь вы этот спор не разрешите, — сказала она. — И в любом случае Таха прав, — повернулась она к мужу. — Найдешь ты или не найдешь эти деньги в Европе, все равно настоящей пользы не будет.

— Это почему же?

— Потому что повторится вечная история. Если удастся когда-нибудь достичь чего-то, то не благодаря помощи от тебя — иностранца. И не благодаря коварным старикам, плетущим у себя там в горах интриги. Если кто и добьется успеха, то, вероятнее всего, Таха — и без твоей помощи.

— Таха хочет революции, а ведь они еще и в нацию не оформились, — напомнил Мак-Грегор. — Разве это резонно?

— Речь не о том, — возразила Кэти, садясь в машину.

Больше часа поднимались они в горы по труднопроезжей, слякотной тропе, прежде чем увидели стада черных коз — первый признак близости горного убогого жилья. Въехали в деревушку, сейчас почему-то пустую. И сразу же из-за мокрых от дождя скал, из каменных лачуг к ним вышли бойцы Тахи с видом людей, наконец-то дождавшихся.

— Почему задержка? — раздались вопросы. — Что случилось?

Бойцов было шестеро, и на каждом была та же грязно-зеленая партизанская форма, что и на Тахе, и каждый был обут в солдатские ботинки. Таха познакомил их с Мак-Грегорами, хорошо известными здесь в горах, и сообщил о том, что передал петицию Размаре.

— При содействии папаши Затко, — насмешливо заметил один из юнцов.

— Хватит вам о Размаре и прочей чепухе, — вмешался парень в потертых вязаных перчатках. — Ты вот скажи, какое заметил движение на черной дороге?

— Там полно персидских военных грузовиков, — сказал Таха.

— Тогда нам надо трогаться отсюда.