— Они увидят, что мы устанавливаем прожектора, и сообразят насчет штурма, — сказал Ледянский.

— Конечно, если ставить их в открытую, на улице, — согласился Чесноков. — Но мы этого делать не станем. Прожектора будут установлены в квартирах жилого дома, вот этого, — он указал на дом 23, — и в кабинетах ГЦУМС. Вот здесь. Плюс, как и говорилось раньше, дымовая завеса. Входы в оба здания — со двора. Террористы их видеть не могут. Мы подвезем юпитеры на обычных грузовиках, поднимем в квартиры, установим и подключим. Как только транспортные вертолеты войдут в освещенную зону, мы вырубим свет по всему кварталу. Террористы еще с полминуты не смогут ничего увидеть. Этого времени будет достаточно, чтобы группа «Дельта» высадилась на шестую площадку.

— В башне имеется собственный генератор, — возразил Ледянский. — Террористы наверняка включат его с наступлением сумерек и будут освещать прилегающую территорию. У них нет причин стопроцентно нам доверять. А даже если и так, они — профессионалы и не станут полагаться на случай. По крайней мере, их главарь производит впечатление человека, привыкшего держать ситуацию под контролем в любых обстоятельствах.

— Мы это учли, — снова улыбнулся Чесноков. — Необходимо связаться с Главным командным пунктом Гражданской обороны. В их систему экстренного оповещения на случай чрезвычайной ситуации входит не только аппаратура, позволяющая осуществить перехват всех телевизионных и радиоканалов, но и рубильник, полностью блокирующий энергоснабжение башни, включая и этот самый генератор. В бункере постоянно дежурят два офицера. Мы будем поддерживать с ними связь. В нужный момент они обесточат «Останкино», прожектора погаснут и террористы окажутся в темноте. Их предусмотрительность сослужит им дурную службу. После яркого света они не смогут различить даже собственного носа, не говоря уж о наших парнях. Более того, обесточив башню, мы лишим террористов возможности перемещаться с этажа на этаж. А нейтрализовать блокированные отдельные группы куда проще, чем единый боевой отряд.

Ледянский посмотрел на Третьякова:

— Ну, что скажете? Кажется, вы у нас выступаете в роли «адвоката дьявола»?

Тот пожал плечами:

— Мне нравится. Во всяком случае, этот вариант куда более реален, чем первый.

— Каков, на ваш взгляд, предполагаемый процент потерь среди личного состава и заложников?

— Ну, учитывая, что мы все-таки имеем дело с профессионалами... Двадцать на двадцать, соответственно.

— А ваш прогноз? — Ледянский посмотрел на Чеснокова.

— Я согласен с полковником.

— Уменьшить нельзя?

— Не думаю. Все-таки эти парни не зэки беглые, не алкоголики взбесившиеся, не наркоманы бытовые. Давить им на психику бесполезно. Это очевидно. Посмотрим правде в глаза. Мы имеем дело с убийцами. С хорошо подготовленными убийцами. У них неплохая реакция на стрессовые ситуации. С момента начала штурма до момента полной нейтрализации террористов, по нашим расчетам, пройдет от семи до десяти минут. За это время они могут успеть перестрелять всех заложников. Мы надеемся только на то, что им некогда будет поднять голову. Опыт показывает: террористы в первую очередь заботятся о собственных жизнях. Эти — не исключение.

— Почему вы так думаете?

— Психология. Как правило, люди, мнящие себя солдатами, выдвигают жесткие патриотические требования, лежащие в основном в области политики. Они не опускаются до меркантильных интересов, а если и опускаются, то опять же глобально. «Немедленно выплатить пособия всем солдатам, участникам...» Что-нибудь в таком духе. Эти же в первую очередь потребовали деньги и только во вторую — телемост.