Март, не поворачивая головы, сказал:

— Кажется, деньги привезли.

Сержант тоже подошел к окну, посмотрел вниз:

— Точно, два мешка. Тяжелые.

Капитан, все еще стоявший у дверей туалета, постучал, осторожно приоткрыл дверь и, не заглядывая внутрь, спросил:

— С вами все в порядке? — Ему не ответили. Он постучал еще раз. Снова молчание. — Черт!

Капитан открыл дверь шире, просунул голову в щель. Девушка спала, сидя на полу, закутавшись в плащ.

— Что там? — встревожился сержант.

Он тоже чувствовал себя если и не опекуном девушки, то, по меньшей мере, старшим братом.

— Спит, — ответил капитан. — Реакция на шок.

— И долго она будет спать?

— Не знаю. Может быть, сутки, а может быть, и двое.

— И что теперь? — поинтересовался сержант.

Он-то, честно говоря, в первый момент решил, что девушка перерезала себе вены или совершила еще какую-нибудь не менее страшную глупость. Заволновался. Хотя, если рассудить, какое ему до нее дело?

Капитан пожал плечами.

— Надо отнести ее вниз.

— Отнести?

— Ну да. Взять на руки и отнести, — с легкой долей раздражения объяснил капитан. — Ты что, никогда девушек на руках не носил?

— Никогда, — ответил сержант. — Они меня — бывало. В госпитале, после ранения.

— Я видел, — засмеялся Март. — Две такие сестрички — с ума сойти. Одуванчики. Дунь — улетят. Тащат этого облома на носилках к хирургической палатке, под ногами грязь, они шатаются обе. Ну, думаю, рухнут. Нет, до операционного стола доперли, а там ка-ак кинут его... Он матом, да на весь госпиталь. А хирург посмотрел так внимательно и говорит: «Юноша, хочу вам напомнить, что вы — мужчина и солдат, а здесь женщины». А этот облом и отвечает ему сквозь зубы: «Я, доктор, все это отлично понимаю, да только мне одной пулей всю задницу разворотило, а вторая в бочине сидит. Тут, мол, не до женщин уже!. А что касается моего героического солдатского прошлого...»

— Да ладно пургу-то гнать, — возмутился сержант совсем по-мальчишески. — Я ничего такого не говорил. Тебя вообще в это время в палатке не было.

— Говорил, говорил, — продолжал веселиться Март. — Ты так орал, что на весь госпиталь слышно было.

— Все. Вечер воспоминаний закрыт, — резко перебил Марта капитан и обратился к сержанту: — Они тебя на руках носили, теперь твоя очередь.

— Как скажете, командир, — ответил сержант.

— Внимание всем, — ожила рация. — Вижу парламентеров. Их двое. Несут какие-то мешки.

— В окно смотри! — рявкнул на Марта капитан. — Все на свете проворонишь. — Тот отвернулся к окну. — Волк!

— Здесь, командир.

— Выводи детей. Спускай вниз.

— Хорошо.

Капитан кивнул сержанту:

— Бери девушку, и пошли.

— Понял.

Сержант вошел в туалет, постоял несколько секунд, не зная, как подступиться к раненой.

— Давай, — ободрил его капитан.

Сержант наклонился, осторожно подхватил спящую Наташу под колени и спину, выпрямился. Ее голова откинулась на его плечо, и он смутился окончательно. Выглядел сержант весьма странно. Лицо напряженно-неподвижное, даже вздохнуть лишний раз боится, мышцы словно одеревенели.

— Черт, — прошептал он. — Чего теперь-то?

Капитан едва заметно улыбнулся:

— Пойдем. И можешь не шептаться.