Ледянский сидел в кресле, сцепив руки на коленях, и молчал. Лицо его приобрело странное отсутствующее выражение. Казалось, он где-то далеко.

Внезапно репортаж прервался. Вместо кадров толпы и «бэтээров» возникла заставка.

— Слава богу, наконец-то, — вздохнул с облегчением Четвертаков. — Будем надеяться, что террористы не успели посмотреть новости.

— Снайперы уже прибыли? — глухо, по-прежнему глядя в пол, вдруг спросил Ледянский.

— С минуты на минуту прибудут, — ответил Чесноков. — Их уже вызвали.

— А прожектора?

— Как раз начали устанавливать. Двадцать пять штук.

— Хорошо. Что с вертолетами?

— Через полчаса они будут на базовых точках.

— Что отвечает штаб Гражданской обороны? — Ледянский поднял взгляд на Третьякова. — Вы им звонили?

— Конечно. В принципе, они согласны помочь, но окончательный ответ смогут дать не раньше чем через час. У них там возникли какие-то технические неполадки.

— Все в этой стране через задницу! — неожиданно яростно выдохнул Ледянский. — Все. Обязательно, как доходит до дела, так что-то случается. Одни какого-то крючкотвора найти не могут, у других технические неполадки.

18:02. Смотровая площадка

Капитан перехватил поудобнее автомат. После произошедшего внизу он вдруг уверился в мысли, что штурма не миновать. Подготовка к нему уже началась. Значит, предстояло разгадать план действий штурмовых групп и попытаться дезорганизовать их, задушить первую атаку в самом начале. Как правило, после этого наступает долгий перерыв. Понадобится уточнить число потерь, выработать новую тактику, перегруппировать людей. За это-то время капитан и рассчитывал вывести солдат из башни. Возможно, им удастся вырваться еще до штурма, но не раньше, чем они завершат начатое. Доделают то, ради чего пришли сюда. Иначе зачем вообще все затевалось?

— Остров, — прозвучал в динамике передатчика голос Моцарта. — У нас плохие новости.

— Сейчас спущусь, — отозвался он и, повернувшись к сержанту, добавил: — Собери чужаков и пересчитай заложников.

— Хорошо, — ответил тот, крикнул: — Волк! Поднимайся наверх. Останешься караулить заложников.

— Понял.

Капитан вошел в лифт, спустился до пятого этажа.

Аппаратчики окончательно освоились в новой компании. Сидели на корточках у стойки, курили, рассказывали что-то Минаю. Тот слушал, открыв рот. Мерцающие в полумраке огоньки сигарет выхватывали лица, глаза, губы. Время от времени вспыхивал смех. Телевизор мерцал у них под ногами. Невнятно что-то бубнил диктор. Моцарт, как и раньше, стоял у окна, задумчиво смотрел вниз, на площадку, на улицу Королева, на дома напротив. Автомат он положил на скрещенные руки, стволом вниз, как младенца.

Услышав звук открывающихся лифтовых дверей, аппаратчики принялись лихорадочно гасить сигареты, разгонять руками дым. Минай вскочил поспешно, отступил на пару шагов.

Моцарт обернулся. Капитан, сделав вид, что не замечает столбиков пепла на полу и густой дымовой завесы, прошел к нему, остановился рядом, спросил тихо:

— В чем дело?

— Командир, — Моцарт понизил голос, указал пальцем за окно, — минуту назад подошло звено «броников».