Полы по-прежнему были везде застелены черной пленкой, только она сморщилась и провисла над ямами. Обломки, закрытые пленкой, тихо хрустели у нас под ногами, кое-где на черном пластике были лужицы дождевой воды — наверное, крышу затянули не очень аккуратно. Заколоченные окна и огороженный лесами остаток лестницы создавали неутешительную картину разгрома и запустения. Еще один слой черного пластика наверху между стропилами провисал, как парус.

Бедный дом! Малкольм еще не видел его таким и был очень угнетен. Он посмотрел, как добросовестно полицейские выгребли с первого этажа обломки и как тщательно они заколотили листами фанеры все двери, в том числе и дверь в детскую, и вежливо поинтересовался, чем я собираюсь ее отдирать.

— Наверное, ногтями? — предположил он. Я достал из пакетов кое-какие инструменты.

— На Пиккадилли есть такой славный магазинчик… Бой-скауты прибыли во всеоружии.

Я рассчитывал запросто проделать в фанере дырку — они скорее всего забивали ее четырехдюймовыми гвоздями, так что я прихватил молоток, зубило, пилку и плоскогубцы. И под удивленным взглядом Малкольма я быстренько пробил фанеру и выпилил кусок в рост высотой и в ширину так, чтобы можно было свободно пройти. Не очень ровно, зато быстро.

— Ты ведь не мог все это продумать вчера? — спросил Малкольм.

— Я задумал все еще в самолете. У меня была куча времени.

Я вынул кусок фанеры и поставил у стены. Мы вошли в детскую. Там все было по-прежнему. Когда наши глаза привыкли к сумраку, Малкольм провел рукой по велосипедам. Его плечи печально опустились.

Сейчас было около половины десятого. Если Джойси случайно сразу позвонит тому, кому надо, он может приехать где-то в десять. Можно было ожидать чего угодно. Или совсем ничего.

Малкольм спросил, что мы будем делать, когда кто-то придет.

— У всех есть ключи от кухонной двери, а замки мы так и не поменяли, помнишь? Наш посетитель войдет в дом через ту дверь, а мы обойдем по улице и… э-э…

— Закроем его внутри, — сказал Малкольм.

— В общем-то, да. И мы заставим его признаться. Обсудим, как быть дальше.

Я пошел к кухонной двери — хотел убедиться, что замок по-прежнему хорошо открывается. Отпер дверь. С замком все было в порядке. Я заглянул внутрь — кухня до сих пор была завалена мусором — и снова закрыл.

Я вернулся в детскую и вынул из пакета два зеркала с креплениями, примерно восемь на десять дюймов каждое.

Малкольм проворчал:

— Я думал, ты запасся шампанским, а ты набрал каких-то чертовых пил и зеркал!

— Есть и шампанское, правда, без льда.

— Здесь жутко холодно и без этого проклятого льда! — Он беспокойно ходил из угла в угол по детской, потом устроился в одном из кресел. Мы оба надели на себя все самые теплые вещи, какие у нас были, но промозглая ноябрьская сырость, похоже, оказалась слишком сильным испытанием для пальто из викуны от Симпсона, моей новой кожаной куртки на меху и перчаток, которые я прикупил вчера по этому случаю. Ветер свистел за стенами и в проломе, а сюда не задувал, но согреться все равно было нечем.

Я приспособил одно зеркало на кусок фанеры, а второе — на той же высоте к стене между детской и лестничным пролетом, не прямо напротив дверного проема, а чуть в сторону, к прихожей.

— Что это ты затеял? — спросил Малкольм.

— Так мы сможем увидеть, если кто-нибудь подъедет к дому по дорожке, а он нас не заметит. Ты не пересядешь пока в другое кресло — пока я установлю зеркала под нужным углом? Смотри в то зеркало, что на стене, а я буду поворачивать другое. Хорошо?

Отец поднялся и пересел, куда я просил. А я отнес кусок фанеры подальше и поворачивал зеркало, пока он не сказал:

— Стоп! Вот так.