— У него тоже не было друзей?

— Нет, насколько я знаю.

— Кроме тебя, да?

Он хрипло рассмеялся:

— Меньше всего я. — Он колебался, потом сказал с явным нежеланием: — Он пил. Как заправский пьяница…

Она хотела поинтересоваться, чем было вызвано это пьянство, но не успела. Джон, верный своей манере неожиданно менять тему разговора, кивнул в сторону уже отмеченного им мужчины и спросил:

— Итак, как ты сказала, кто он?

— Я ничего не сказала. — Она забыла об этой его привычке, но сейчас убедилась, что Рокет ничуть не изменился. Как и в Пенсаколе, лишь только разговор касался его лично, он тут же находил способ направить его в другое русло — разве что метод стал другим. Конечно, ей не стоило обращать на это внимание, но, к сожалению, с тем же успехом можно было не замечать слона в маленькой комнате. И как только она вспомнила, каким образом он отвлекал ее от нежелательных расспросов, ее щеки залились краской.

Черт, это несправедливо. Он не должен был заставлять ее рассказывать о себе, когда сам не собирайся делиться подробностями своей жизни. Едва сдерживая раздражение, она тем не менее снова посмотрела на мужчину, о котором шла речь, и слегка пожала плечами.

— Я думаю, это Джим Макмерфи.

Он сидел впереди них, между ними было несколько рядов.

— Где-то я слышал это имя.

— Мне кажется, я упоминала его как президента компании, которую отец приобрел со свойственным ему бесцеремонным напором.

— Он был среди гостей в твоем доме в тот вечер, когда Гамильтона убили?

Она кивнула.

— Представь нас друг другу.

— Хорошо.

Церемония началась несколькими минутами позже, и Виктория быстро поймала себя на том, что не слушает речь выступающего. Слова соболезнования произносил министр, который никогда не был лично знаком с Фордом Эвансом Гамильтоном; и она невольно подумала, что даже если кто-то и знал ее отца, это уже не имеет никакого значения. Выступление закончилось, и пастор пригласил собравшихся пройти на подиум, чтобы почтить память покойного.

Затем Ди-Ди поднялась с передней скамьи и прошла к аналою крошечными шажками, сдерживаемая узкой юбкой и высокими каблуками. Она пожала руку министра, другой рукой поднесла кружевной платок к глазам под тонкой вуалью, затем повернулась и молча стояла секунду-другую, оглядывая собравшихся. Наконец она прерывисто вздохнула. Легкий трепетный вздох, усиленный микрофоном, долетел до самой дальней скамьи.

— Такой печальный день, — начала она, приложив красивую руку с маникюром к вырезу своего платья. Бриллиант в пять каратов сверкнул, рассыпая брызги разноцветных лучей. — Я просто хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли.

Виктория не могла без иронии смотреть, как Ди-Ди округлила глаза и приняла драматическую позу.

— Форд был непростым человеком. И с ним не всегда было легко найти общий язык. — Еще один вздох слетел с перламутровых губ Ди-Ди. — Но я думаю, это потому, что его подлинной страстью были корпоративные интересы. Он был настолько одержим своим делом, что у него почти не оставалось времени для семьи и друзей.

Тори выпрямилась. Это было… что-то новое. Слишком непохоже на то, что она привыкла думать о Ди-Ди. Она всегда считала, что эта женщина отличается поразительным легкомыслием и поверхностностью. Может быть, это несправедливое суждение шло от ее собственного неприятия светского общества и того, на ее взгляд, глупого маневрирования, в котором Ди-Ди не было равных?

— Но Форд дарил такие чудесные подарки, и никто не устраивал вечеринки лучше, чем он. И то, что было скрыто от постороннего взгляда…да, позвольте мне сказать, существовали некоторые вещи, на которые он не жалел времени.