Опасная женщина, подумал Дуг. Когда сокровища уже почти в руках, Димитри висит на спине как обезьяна, он совершенно не может позволить себе думать о ней как о женщине. Женщины – женщины с большими глазами – всегда вели его к гибели.

Они были партнерами. У него были бумаги, у нее – деньги. Их взаимоотношения были так же сложны, как дорога к сокровищам.

– Тебе лучше на этом закончить, – довольно спокойно сказал Дуг. – Мы должны позаботиться о походных принадлежностях.

Уитни сделала долгий выдох и напомнила себе, что он уже обошелся ей более чем в семь тысяч долларов.

– Хорошо. – Но она все же купила дамбу, сказав себе, что это просто сувенир.

Около полудня они ждали поезд, стоя на перроне, рядом лежали рюкзаки, набитые продовольствием и походным снаряжением. Дуг был беспокоен, ему не терпелось начать действовать. Рискуя жизнью, он поставил свое будущее на маленький пакет бумаг, приклеенный к груди. Он всегда рисковал, но на этот раз он сорвет банк. Летом он будет сорить деньгами, лежа где-нибудь на горячем песке и попивая ром, а темноволосая и темноглазая женщина будет натирать его плечи маслом. У него будет столько денег, сколько нужно, чтобы Димитри его никогда не нашел, а если он захочет посуетиться, то только ради собственного удовольствия.

– Вот и поезд! – Чувствуя прилив возбуждения, Дуг повернулся к Уитни. Накинув на плечи шаль, она аккуратно записывала в свой блокнот очередные расходы. Казалось, что ей не жарко, в то время как его рубашка начала прилипать к спине. – Когда ты перестанешь все это записывать? – сказал Дуг, взяв ее за руку.

– Только добавлю стоимость твоего билета, партнер.

– Господи! Когда мы получим то, за чем едем, ты будешь стоять по колено в золоте, а тебя беспокоят какие-то несколько франков.

– Забавно, как быстро они прибавляются, а? – Улыбнувшись, Уитни засунула блокнот обратно в сумочку. – Следующая остановка – Таматаве.

Когда Дуг вошел в вагон вслед за Уитни, у платформы остановилась машина.

– Вот они. – Выпятив челюсть, Ремо положил руку на рукоятку пистолета. Пальцы другой руки коснулись повязки на лице. У него были личные счеты с Лордом. Поквитаться с ним будет приятно. Но тут маленькая рука с розовым обрубком пальца железной хваткой вцепилась в его плечо. Манжеты по-прежнему были белоснежными и в этот раз скреплялись запонками в виде золотых овалов. От прикосновения этой изящной руки – несмотря на уродство, даже элегантной – мышцы Ремо задрожали.

– Раньше ты позволял ему себя перехитрить. – Голос был тихим и очень ровным. Это был голос поэта.

– Считайте, что он уже мертвец.

Раздался приятный смех. Клубы дыма от дорогого французского табака поднялись в воздух. Ремо не позволил себе расслабиться и молчал, даже не пытаясь оправдаться. Манеры Димитри были обманчивыми, и Ремо уже приходилось слышать его мягкий, приятный смех, когда хозяин прижигал пятки жертвы огнем своей зажигалки с монограммой. Поэтому Ремо не пошевелился и не раскрыл рта.

– Лорд – мертвец с тех самых пор, как осмелился меня обокрасть. – В тоне Димитри послышались злобные нотки. Это был не гнев, а какое-то более сильное, холодное и спокойное чувство. Змея, изрыгая яд, не всегда находится в ярости.