А может быть, так: «Куда ты дела голову Сёко Сэкинэ?»

Или поинтересоваться, что она чувствовала, когда Кадзуя Курисака уличил её, обнаружив факт банкротства Сёко Сэкинэ?

Рассказать о том, что Миттян из «Офисного оборудования Имаи» очень хочет вновь увидеться? И что директор фирмы тоже волнуется?

«А хочешь, я расскажу тебе, как скрипели зубы у Курисаки, когда он пришёл и умолял тебя разыскать?

Или постараюсь наконец тебе внушить, что ты лишь раз за разом повторяешь тщетные усилия, но всё равно всегда будешь беглянкой, и только.

Станешь ли ты возражать? Будешь отрицать нашу версию? Разрушишь карточный домик? Но независимо от того, хочешь ли ты этого или не хочешь, тебе предстоит долгое сражение. Имя ему — допрос. А может быть — следствие. Или в конце концов дойдёт до суда? Неужели не дойдёт, так и кончится ничем?

Во всяком случае, путей только два: бежать или принять бой. И ещё одна истина, которая не подлежит сомнению: больше у тебя не будет шанса украсть чужое имя и чужую жизнь. Ты Кёко Синдзё, и никто более. Точно так же, как Сёко Сэкинэ, как она ни брыкалась, так и не смогла стать кем-то иным, кроме Сёко Сэкинэ».

На фоне мягкого звучания оркестра, в роскошном бело-сливочно-жёлтом интерьере с отделкой из натурального дерева, Хомма ощущал присутствие в этом ресторане таких, как они — Икари, Тамоцу и он сам, — как какую-то дисгармонию. Это же он ловил время от времени во взглядах официантов и молодых посетителей за соседними столиками, которые пришли сюда на свидание.

«А ты — почувствуешь?» — размышлял Хомма, и перед ним всплывало лицо Кёко Синдзё. Ощутит ли она фальшивую ноту, едва ступив на порог? Потом заметит нас, оценит обстановку — и сразу на попятную, сбежит, только её и видели…

«Пожалуй, если ты сбежишь, мне будет легче», — думал Хомма. Преследовать её дальше не хотелось. Поэтому насколько же было бы легче, если бы она сбежала! Сбежала, — значит, всё признала.

В эту секунду Хомма вдруг ощутил, как щёк коснулся лёгкий сквознячок.

— Пришла! — сказал Тамоцу, резко выпрямившись.

Подняв голову, Хомма увидел, как за дальним столиком Икари медленно отложил газету. Как раз сейчас совсем рядом с ним проследовала Кёко Синдзё в голубоватом пальто с капюшоном.

Сомнений быть не могло — она!

Причёска немного другая. Завивку она сделала, что ли? Волосы едва закрывают уши, а из-под волос посверкивают серёжки. Грациозно перебирая длинными стройными ногами, она лавирует между столиками, прямо держа спину и ничуть не смущаясь оттого, что на неё направлены взгляды официантов.

Вот она остановилась и бегло оглядывается по сторонам. Даже на таком расстоянии можно разглядеть хорошей формы нос, слегка капризные губы, бледные щёки с лёгким мазком румян.

Ни тени душевных мук, никакой печати одиночества. Она красива, и только.

Вот она заметила Кодзуэ, легко поклонилась ей.

Ну да, это же их первая встреча! Кёко, конечно, знает Кодзуэ в лицо, но вот Кодзуэ видит её впервые.

Хомма, затаив дыхание, наблюдал за реакцией Кодзуэ: держится спокойно, не суетится. Ни на Хомму, ни на Икари не смотрит. Вот она приподнялась с места и поклонилась в ответ на приветствие Кёко…

Кёко Синдзё направляется к столику Кодзуэ. Спускается по лестнице в зал цокольного этажа, теперь обогнула стоявший с краю круглый стол, легко подхватила подол пальто — оно такого же цвета, как небо сегодня…

Обе уже за столом, обмениваются поклонами. Кодзуэ подняла голову и посмотрела на Кёко… ещё раз посмотрела… наконец-то улыбнулась!

— Добрый день!

Это голос Кёко? Или это Кодзуэ? Не важно. Хомме казалось, что приветствие донеслось до него, прошив насквозь весёлый ресторанный шум.