Все слилось тогда в одно

Лучезарное звено.

Как-то странно, как-то вдруг,

Все замкнулось в яркий круг.

Над прозрачной мглой земли

Небеса произнесли,

Изменялся едва,

Незабвенные слова.

Море пело о любви,

Говоря, «Живи! живи!»

Но, хоть вспыхнул в сердце свет,

Отвечало сердце: «Нет!»

Возле башни, в полумгле,

Плачет призрак Джамиле.

Смотрят тени вдоль стены,

Светит Месяц с вышины.

Все сильней идет прибой

От равнины голубой,

От долины быстрых вод,

Вечно мчащихся вперед.

Волны яркие плывут,

Волны к счастию зовут,

Вспыхнет легкая вода,

Вспыхнув, гаснет навсегда.

И еще, еще идут,

И одни других не ждут.

Каждой дан один лишь миг,

С каждой есть волна — двойник.

Можно только раз любить,

Только раз блаженным быть,

Впить в себя восторг и свет,—

Только раз, а больше — нет.

Камень падает на дно,

Дважды жить нам не дано.

Кто ж придет к тебе во мгле,

Белый призрак Джамиле?

Вот уж с яркою звездой

Гаснет Месяц молодой.

Меркнет жадный свет его,

Исчезает колдовство.

Скучным утром дышит даль,

Старой башне ночи жаль,

Камни серые глядят,

Неподвижен мертвый взгляд.

Ветер в пропасти встает,

Песню скучную поет.

Между скал, под влагой мглы,

Просыпаются орлы.

«Можно жить с закрытыми глазами…»

Можно жить с закрытыми глазами,

Не желая в мире ничего,

И навек проститься с небесами,

И понять, что все кругом мертво.

Можно жить, безмолвно холодея,

Не считая гаснущих минут,

Как живет осенний лес, редея,

Как мечты поблекшие живут.

Можно все заветное покинуть,

Можно все бесследно разлюбить.

Но нельзя к минувшему остынуть,

Но нельзя о прошлом позабыть!

СОВЕСТЬ

Я говорю: «Слепцы! Что нужно им от Неба?» 

СУМРАЧНЫЕ ОБЛАСТИ

Сумрачные области совести моей,

Чем же вы осветитесь на исходе дней,—

Сумраки отчаянья, дыма, и страстей?

Вы растете медленно, но как глыбы туч,

Ваш провал безмолвия страшен и могуч,

Вы грозите скрытою гибельностью круч.

После детства ровного с прелестью лугов,

После отыскания новых берегов,

Наши мысли гонят нас, гонят, как врагов.

Ни минуты отдыха, жизнь к себе зовет,

Дышит глянцевитостью наш водоворот,

Ни минуты отдыха, дальше, все вперед.

Чуть мечтой измеряешь дальние края,

Вот уже испорчена молодость твоя,

Стынет впечатлительность к сказкам бытия.

И душой холодною, полной пустоты,

В жажде новых пряностей, новой остроты,

Тянешься, дотянешься до своей черты.

До черты губительной в бездне голубой,

Где ты вдруг очутишься — с призраком — с собой,

Искаженный жадностью, грубый, и слепой.

И среди отчаянья, дыма, и теней.

Чем же ты осветишься на исходе дней?

Горе! Как ты встретишься с совестью своей?

ПОД ЯРМОМ

Как под ярмом быки влекут тяжелый воз,

И оставляют след продольностью колес,

Так наши помыслы, намеренья, деянья

За нами тянутся, готовя горечь слез,

И боль, и ужасы, и пламя покаянья,—

Они накопятся, и, рухнув, как утес,

Глухими гулами ворвутся к нам в сознанье,

Как крик раскаянья, как вопль воспоминанья.