Стоя под глухими дверями, я ничего не видела и не слышала. Лишь чувствовала, как слезы бегут по лицу. Очнулась от того, что Сарвар крепко взял меня за плечи и встряхнул.

— Шахноза! Джамшиду лучше! Шахноза, он плачет, слышишь?!

Только тогда я снова стала воспринимать окружающий мир. И даже попыталась улыбнуться медсестре, появившейся из-за двери:

— Мне уже можно к нему? Медсестра уклонилась от ответа:

— Доктор вам все разъяснит…

Долго Зухра Рустамовна расспрашивала меня о болезнях Джамшида, о том, как он рос, какие лекарства ему давали. После раздумчивой паузы, осторожно проговорила:

— Случай сильно осложнен повышенной чувствительностью к инъекциям и аллергической реакцией на некоторые лекарственные препараты. Это и то, что организм ослаб, а следовательно, почти не сопротивляется инфекциям…

Я подалась к ней, глотая слезы, спросила:

— Жить… Он будет жить?!

— Мы сделаем все возможное, чтобы помочь мальчику. Думаю, обойдется… Но многое зависит и от вас — материнская любовь творит чудеса. Утром вас пустят к сыну.

Когда утром, с марлевой повязкой на лице, я вошла к Джамшиду, он лежал вялый и бессильный. Я повернула к себе его личико, погладила лоб, с которого сошел жар, прошептала: «Жеребеночек мой……

В заботах прошел день. За ним и ночь. Потом снова день. Снова ночь… Они были похожи один на другой, эти бесконечные дни. Обход. Процедуры. Мытье полов. Горшки. Процедуры. Компрессы. Плач детей. Перебранка раздраженных санитарок. Лекарства. Процедуры…. И все время, в каждую минуту, каждую секунду — Джамшид. Как он?! Сколько раз склонялась я над его тельцем, пытаясь угадать, не прекратился ли жар. Сколько раз…

Стояла самая знойная пора лета. Вечерами в палате было очень душно. Тогда я выносила на балкон стул, брала малыша на руки и сидела на воздухе, укачивая его, напевая колыбельные, слышанные еще от бабушки. Приходила тьма. Потом уступала место звездному куполу. А еще позже и звезды растворялись в предутреннем и предрассветном часе.

Иногда мне вдруг начинало казаться, что Джамшид не дышит. И сердце мое падало в бесконечную пропасть. Именно в такие минуты стала я замечать за собой странности. Они не пугали меня, но приводили в замешательство.

Чудилось, будто не одни мы с Джамшидом на балконе, что вместе со мной склоняется над ним какое-то незримое существо, склоняется и тоже ловит его дыхание… Однажды… Однажды мне показалось, что кто-то удержал малыша мгновеньем раньше, чем сделала это я, когда он едва не упал с кроватки.

Но все мои помыслы были поглощены болезнью сына. Мысль о том, что, возможно, я схожу с ума, я отбросила, как незначительную — что угодно, только бы Джамшид был здоров!

Машину тряхнуло, но Джамшид даже не почувствовал этого. Он крепко спал у меня на руках. По привычке я сразу прислушалась к его дыханию.

— Что? — с тревогой спросил Сарвар.

— Спит… Слабенький… — отозвалась я. Фатых ободряюще коснулся плеча Сарвара:

— От горного воздуха твой наследник выздоровеет мгновенно. Лучше всяких лекарств этот воздух гор.

— Сначала я не поверил врачам, — больше для себя, чем для нас с Фатыхом, произнес Сарвар, не отрывая взгляда от дороги. — Ребенок тяжело переболел, а они советуют везти его в горы, где холодно по ночам, да и вообще прохладно…

Фатых стал было объяснять, в чем именно целебность горного воздуха, но вдруг радостно прервал свой рассказ, воскликнул:

— Подъезжаем!

— Не обременим мы твоего дядю? — спросила я смущенно.

— Не беспокойся, Шахноза, он же сам пригласил вас, едва я рассказал ему о болезни Джамшида.