Мать Фелиция взяла одну из бутылок и глотнула, затем передала Пенелопе. Винный аромат был превосходен, но Пенелопа отбросила бутылку в сторону, на луг, и содержимое вылилось на землю.

— Эй, — возмутилась мать, — ты зачем это сделала? — Она зло смотрела на Пенелопу, язык сильно заплетался.

И Пенелопа вдруг поняла, что не все так просто, что, возможно, ей и не удастся, как она предполагала, спастись от матерей.

Она попятилась прочь от алтаря. Сделала несколько шагов назад и быстро оглянулась на луг, прикидывая, в каком направлении лучше бежать, если придется.

И тут она увидела их.

Глава 42

Дион все еще не осознавал, что с ним происходит.

Он находился наверху, у самого алтаря. Он чувствовал, что был обнажен. Матери Пенелопы держали его руки и ноги и… совершали с ним нечто непотребное. Он поднял голову, пытаясь позвать Пенелопу, но его голову резко повернули назад. Одна из матерей сильными, жесткими пальцами раскрыла ему рот, а другая в это время вливала в горло вино. Он ощущал, как его тело смазывают кровью. Он проглотил сладкую опьяняющую жидкость против своей воли и тут же почувствовал, как нарастает эрекция. Откуда-то снизу он услышал крик Пенелопы.

Его голову отпустили, он открыл глаза и посмотрел вниз, на себя. Его возбужденный член был огромен, он покачивался, чуть подрагивая, и был весь покрыт кровью.

Ему страшно захотелось Пенелопу, причем жестоко, грубо.

Нет, ему не хотелось.

Да, он хотел.

Дион повернул голову и увидел вырезанного идола с его лицом, там, у деревьев.

Что, черт возьми, здесь происходит?

Ему влили в рот еще вина. Все ясно: они хотят напоить его пьяным. Он попытался выплюнуть вино, но это ему не удалось.

Господи, до чего вкусное.

Они все что-то декламировали, эти матери, что-то напевали, но он не мог уловить ничего членораздельного. Все слова были на греческом. Вернее, так ему показалось. Дион усмехнулся. «Неужели я уже пьян? О Господи! Ведь для меня что греческий, что китайский — один черт. Если я не смогу сейчас сосредоточиться, напрячь мозги, постараться быть трезвым, мне никогда не удастся спастись из этого вертепа…»

Его рот снова насильно раскрыли и влили еще вина. Он закашлялся, пытался проглотить, почти подавился, но теплая жидкость мягко прошла вниз, и Диона наполнила приятная легкость.

Теперь он понимал отдельные слова, которые произносили матери. Не все, но некоторые. Где-то он их слышал прежде. Во снах, наверное.

Каким-то образом он сообразил, что они молятся.

Молятся ему.

А вот это уже совсем ни к чему. Не нужно этого. Он стал вырываться из рук матерей, но они оказались крепче, их пальцы и запястья были прямо как железные.

Ему дали еще вина.

Дион посмотрел на луг. А вот и подданные. Они начали прибывать: сначала появились на окраине поля, а вскоре замелькали между кустами и деревьями. Бледные, с вялыми ртами и почти все пьяные. Двигались они, как дистанционно управляемые зомби, мужчины и женщины, некоторые с фонариками, другие с ножами, а кое-кто с мертвыми котами или собаками в руках. Но у каждого с собой была бутылка вина.

Они не отрывали глаз от него, махали ему, звали его.

Он понял, что как-то связан со всеми этими людьми, служит им чем-то вроде сигнального маяка. Дион вдруг отчетливо представил картину, как все эти опьяненные мужчины и женщины, со всей долины, внезапно насторожились, приподняли головы, как будто услышали только им известный сигнал (как в фильмах о монстрах), бросили все, чем занимались, и направились сюда, на этот луг, к нему.