— Аллегрето, — повторила она, плохо выговаривая это слово, как будто у нее что-то случилось с языком. Затем она расхохоталась каким-то странным смехом, но сумела остановиться, закусив свою нижнюю губу. У нее все поплыло в глазах, ноги стали подгибаться. Покачнувшись, она села на землю, продолжая смотреть вдаль. Затем вскочила и закричала:

— Я вижу его.

Рук резко обернулся. Он внимательно осмотрел тот участок болот, на который показывала она, и тоже заметил что-то. Там двигалось что-то желтое.

— Нет, ваше величество, это всего лишь птица. Ржанка. — Он снова посмотрел на нее и увидел, что она снова села на землю. Один завиток ее темных волос выбился из-под золотистой сеточки, которой ее прекрасные волосы были скреплены. Он опустился ей на щеку, и холодный ветер безостановочно шевелил его. Рук испугался, что ей станет плохо из-за мысли о том, что она потеряла своего любовника. Она была подавленной и совсем растерянной.

— Мы не будем оставаться здесь, — сказала она. — Мы никого не будем ждать.

— Но как же мы будем путешествовать без охраны и сопровождения? У моей госпожи ведь теперь нет даже служанки.

— Я говорю, что мы не будем никого ждать, — закричала она. Но когда она посмотрела на него, он увидел перед собой растерянное лицо, совершенно лишенное ее обычной внутренней силы. — Я никогда не могла подумать… Я не ожидала, что они все могут уйти!

Рук не ответил. Сейчас ее действия и слова были такими же бессмысленными, как ночью накануне, когда она жестоко забавлялась с Аллегрето, словно злой испорченный ребенок со своими маленькими друзьями, доводя их до слез. А затем, когда эти друзья покинули его, находится в состоянии гнева и обиды.

Беглецы захватили всех лошадей. Но в своей спешке не потрудились погрузить на них тяжелые вещи. Рук вытащил деревянную чашу из кучи брошенной посуды и наполнил ее элем из бочонка. Затем подошел к ней, все еще сидящей прямо на земле, и присел рядом.

— Не желаете ли вы утолить жажду, моя госпожа?

Она взяла чашу, сделала несколько глотков и отдала чашу назад. Он видел, как она дрожала под своей меховой мантией. Воздух был холодный, но не настолько, чтобы так дрожать.

— Не так уж трудно нас обнаружить, — сказала она, опасливо посмотрев на свой шатер, который ярким пятном выделялся на общем сером фоне.

Он допил эль и произнес:

— Да, нас легко можно заметить. В такой местности, как эта, лучше не обращать на себя внимания. Здесь надо таиться и быть внимательным.

Он встал, подошел к шатру и уже готов был войти внутрь, когда она неожиданно поднялась и проскочила вперед него. Затем она появилась из шатра, уже более медленно, неся свою птицу.

— Гринголет будет охранять нас. Принеси шест.

Ему понравилась ее мысль. Он взял длинный шест для шатра, заостренный в форме конуса, и загнал его в песок, прочно закрепив его там. Принцесса Меланта сняла с сокола путцы и, наклонившись, прошептала:

— Карауль своего любимца. Карауль Аллегрето.

Сокол взмахнул своими крыльями, белыми, как молоко. Его бубенцы зазвенели. Яркие темные глаза остановились на Руке, затем — на чем-то дальше за ним.

— Это благородная птица, — сказал он, произнеся похвалу, сам не желая того.

— Grant merci, sir, — сейчас, казалось, она уже пришла в себя. — Мне его подарил один скандинав! — она взглянула на Рука. — Он был таким же высоким, как ты, но со светлыми волосами.

Казалось, что этим она хотела выразить еще что-то. Он подумал, что, должно быть, этот высокий светловолосый скандинав был еще одним ее любовником.